Страсть по понятиям - Владимир Колычев

— А если укол сделать? — заколотился Витя.

Я вколол ему витамин. Но сказал, что этого мало. Для полной уверенности через неделю нужно будет повторить укол. А если вдруг его жена позвонит Ремезову и расскажет ему про наш с ним разговор, этого укола не будет. Не знаю, поверил мне Витя или нет, но уходил я от него с уверенностью, что никто не узнает о нашей беседе.

Дом с железной черепицей вишневого цвета я искал недолго. Обычная бревенчатая изба, обитая доской. Разве что крыша новая да покраска относительно свежая. Ставни распахнуты, во дворе на веревках развешано белье, у дверей на табуретках стоит корыто, похожее на гроб. Но жильцы этого дома меня волновали не очень, гораздо интересней было встретиться с их соседями.

Дом справа пустовал, ставни закрыты, дверь на замке. Хотя запустения во дворе не чувствуется. И трава недавно выкошена, и стволы у садовых деревьев побелены. Может, съехали куда хозяева. А может, на курорт поехали. В памяти почему-то всплыла сцена из фильма «Печки-лавочки», где Шукшины, играющие сельчан, отправляются на курорт по одной профсоюзной путевке…

Обитаемым был дом слева. Мое внимание привлекла полная круглолицая старушка с грустными глазами. Изба у нее старая, не крашеная, продавленная крыша мхом поросла, штакетный забор дряхлый, покосившийся, двор запущенный, да и в доме наверняка не лучше. Видно, что женщина жила в одиночестве. Не было у нее помощников, потому сама и рубила дрова.

Колода в глубине двора, гора из чурок, которые она с трудом превращала в дрова.

Я помахал женщине рукой, приветствуя, подозвал себе. Калитка открывалась легко, но во двор я заходить не стал. Во-первых, невежливо, а во-вторых, собака. Пес, правда, лежал, наполовину высунувшись из будки, и жалобно смотрел на меня. Он такой же старый, как его хозяйка, облезлый, изможденный долгой собачьей жизнью.

— Мать, работники не требуются? — спросил я, когда женщина подошла ко мне.

А шла она тяжело, каждый шаг болью отзывался в ее глазах.

— Нет, не требуются, — чуть не плача, сказала она.

— Что, денег нет? — догадался я.

— Нету денег, — вздохнула она.

— Так я и бесплатно могу.

— Я сейчас милицию вызову! — вдруг пригрозила старушка.

Худо-бедно, но в людях я разбирался и, глядя на нее, мог сказать, что женщина она не злая, добрая у нее душа, открытая. А рассердилась она потому, что кто-то ее сильно обидел.

— Я сам из милиции. >

Я достал из кармана удостоверение частного детектива, раскрыл, показал ей. Она всматривалась в строчки подслеповатым взглядом, но подлог так и не разглядела.

— Вы нашли этих стервецов? — спросила она, с надеждой глядя на меня.

— Пока нет, но обязательно найдем…

— Надо же, на похороны копила, а они… — Женщина с досадой взмахнула рукой, полезла в карман за платком, приложила его к глазам и расплакалась.

Чтобы сохранить лицо, я не стал спрашивать, кто и каким образом увел у нее «похоронные». Способов разводить пожилых людей на деньги много. Существует особая категория мошенников, которые специализируются именно на стариках.

Что стар, что млад — и те доверчивые, и другие. То им деньги предложат обменять — обычные на якобы новые, которые вот-вот введут в обращение. То поймают на байку о попавшем в беду сыне или дочери. В общем, арсенал у подлецов обширный…

— Вы правильно делаете, что не доверяете мне, — без тени юмора сказал я. — Бдительность, бдительность и еще раз бдительность…

— Раньше такого не было, — вздохнула женщина.

— Даже не буду спорить. А преступников мы обязательно найдем… Э-э… Запамятовал, как вас зовут?

— Глафира Сергеевна, — представилась женщина, ничуть не усомнившись в моей искренности.

— Глафира Сергеевна, если честно, я к вам по другому делу. Но, возможно, это дело имеет отношение к вашему. Вы впустите меня во двор? Я буду помогать вам с работой и заодно задавать вам вопросы. Договорились?

Женщина кивнула, открыла калитку, я прошел в глубь двора, снял футболку, взял в руки тяжелый колун. Не так уж слаба Глафира Сергеевна, если могла управляться с таким инструментом.

Я поставил на колоду одну чурку, не очень сильно замахнулся и опустил колун, аккуратно придав ему ускорение. Колун прошел сквозь полено, что называется, навылет, расколов его на две части. И эту половинку я раздвоил точным ударом…

Я не торопился начинать допрос. Это только на первый взгляд кажется, что рубить дрова легко и просто. На самом деле тут нужна точность и сноровка. Поэтому в это дело сначала втянуться нужно, а потом уже отвлекаться на важный разговор. А еще нужно было расположить к себе хозяйку дома. Она станет мягче воска, когда увидит результат моей работы. А горка нарубленных мной дров постепенно росла…

— Глафира Сергеевна, я так понимаю, вы здесь давно живете? — наконец-то издалека спросил я.

— Сколько помню, сынок, столько здесь и живу. И мать с отцом здесь жили, и дед с бабкой… Сын с дочерью, внуки забыли про свой дом…

Женщина снова приложила платок к глазам, и мне пришлось ждать, когда она выплачется.

— Не приезжают больше. Городские все стали. Не нужна им бабка…

— Бывает… А соседи у вас кто? — спросил я, движением головы показав на дом с вишневой крышей.

— Соседи?! Арина у меня соседка. Арина Петровна, муж-то у нее парализованный дома лежит. Сейчас вроде ничего, поднимается, а раньше пластом лежал…

— Ничего, поправится, еще гоголем ходить будет.

— Ну, гоголем, нет ли, а ходить надо. Арина Петровна сама по хозяйству-то не управится…

— А они дом свой не сдают?.. Раньше, я слышал, сдавали…

— Так это не они сдавали. Это Татьяна Ильинична здесь жила, умерла она, а сын дом сдавал. Потом он продал дом. Эдик ему крышу перекрыл, а он его продал…

— Эдик?

— Нуда, жильца Эдиком звали… Он Варвары Степановны сын, мы с ней когда-то вместе работали… Хороший он человек, добрый, отзывчивый.

— Добрый. А вам крышу не перекрыл. Сыну Татьяны Ильиничны сделал, а вам-нет…

— Так у них договор-то был. Это вместо платы за жилье.

— Да какая здесь плата, тысяча-две в месяц, а крыша тысяч в пятьдесят встала. Или Эдик два года здесь жил?

— Два года?.. Ну, где-то так… Нет, наверное, меньше…

— А с кем жил? Жена, дети были?

— Да нет, не было жены.

— А кто был?

— С братом он жил.

— С братом?! А что, у Варвары Степановны еще был сын? =

— Альберт — его двоюродный брат.

— Альберт?