Вредители - Александр Накул

заклинания, а маги Китая ― писали. Но это не имеет большого значения ― как все мы знаем из младшей школы, многие иероглифы содержат в себе второй ключ-подсказку, который сообщает, как их примерно читать. Только это чтение существовало, разумеется, в Китае и глубокой древности, так что от этих подсказок мало толку даже самим современным китайцам.

Следует понимать, что современный китайский очень сильно отличается от древнего. Видимо, в этом причина деградации их государства. На страницах “Книги о Дао и Дэ” или “Бесед и суждений” каждый иероглиф выражает целую бездну смыслов. Теперь же требуется целых два, а то и три иероглифа, чтобы перевести на китайский какой-нибудь новомодный термин. Например, вот как пишутся на современном китайском такие актуальные слова, как: гуманизм, порнография, демократия, концлагерь, социализм, геноцид, джаз.

Однако могущество иероглифов по-прежнему весьма велико и в современных языках действует своя вэнь.

Даже представляясь новому человеку, мы, японцы, обычно поясняем, как пишется наше имя. А про того, чьё имя не написано, можно смело сказать словами поэта:

Это было просто слово,

Это был не человек.

Когда император Фу Си изобрёл триграммы, чтобы уловить в сети Вэнь тайну великой Переменчивости и составить Книгу Перемен, он взял за основу созвездия, которые суть Вэнь Неба, и следы птиц и зверей, которые суть Вэнь Земли. Вэнь покрывает шкуры горных тигров, изгибы жертвенного дыма приоткрывают вэнь духов воздуха. В древности гадали так: записывали ответы на черепашьем панцире, а потом бросали в огонь и вэнь трещин возвещал Истину.

Конфуций писал, что именно Культурность (вэнь) уравновешивает Природность (чжи). Но позже, когда государство добралось до самых глухих уголков Поднебесной, обратным к Культурности-Вэнь стали называть Воинственность – У. Ведь ещё во времена династии Чжоу Вэнь-ван был сменён на престоле У-ваном. И уже в те далёкие времена династия Чжоу полагалась на Вэнь – и именно поэтому к ней перешёл мандат неба от династии Шан, что вела записи узелками и полагалась на духов!

В тайных китайских союзах Белого Лотоса (которые, без сомнения, пришли туда из Ямато, и произошли от почтеннейшего Нитирэна-хоси, чьё имя и значит Белый Лотос) различали учение У и учение Вэнь. У ― это алтари для простонародья, где совершали радения и обучали боевым искусствам. Вэнь – алтари для высших посвящённых, где давались тайные наставления по магии и стратегии.

Южные варвары, как водится, всё перепутали. Именно отсюда возникла странная сказка про “Хризантему и Меч”, которые якобы лежат в основе культуры Ямато. Ещё до войны ей пугали штабных генералов и прочих детей. Но разве не объяснил нам Старый Каллиграф, что между У и Вэнь нет ни малейшей разницы? Разве фигуры, которые описывает меч при фехтовании и тело при занятии боевыми искусствами – не Вэнь? Разве письмена, которые приводят в порядок умы и сердца людей в государстве – не У?

Недавние события войны открывают нам и другие смыслы великого знака Вэнь.

Разве не Вэнь узоры кишок в человеческом животе, этом удивительном дворце внутренних органов? И разве не вэнь эти удивительные изгибы на схеме, по которой можно собрать тысячи стандартных радиоприёмников? А водопровод, электрические сети, телеграфные столбы – чем эти системы не вэнь, опутавший всю страну?

Содержит ли хоть один европейский язык настолько же простые и глубокие символы? И как можно после этого сомневаться в превосходстве нашей культуры (нашего Вэнь!) над варварской?

Но сможет ли современный человек, испорченный варварскими влияниями, узреть дракона, изваянного в сердце Вэнь?

Все дела равно ничтожны перед величием Неба, все желания неуместны, если противоречат Воле Императора. А раз так, то, как учил нас мудрейший Ван Янмин, все наши дела одинаково не важны.

― Но если иероглифы настолько сильнее букв ― почему тогда каждое любовное письмо не вызывает взаимности?― осведомилась Оно.― Ему что ― вэнь не хватает?

В ответ каллиграф написал ещё два символа: 字甲.

― Что это может значить?― спросил Кимитакэ.

Ёко прищурилась.

― Как ни посмотри ― какая-то чушь получается,― признала она.

― Это чушь только на нашем языке. На классическом китайском, если верить словарям, это сочетание означает “алфавит” или “набор доступных слов”. Мы, японцы, не заимствовали это слово, потому что в повседневной жизни мы им не пользуемся. А маги и так знают классический китайский язык, им переводить не обязательно. Но присмотритесь внимательно к этому слову.

Но я думаю, не нужно всю жизнь учиться в самой престижной школе страны, чтобы заметить, что первым идёт иероглиф 字, который, среди прочего, означает “слово”. А вторым ― иероглиф 甲, который среди прочего, означает “оружие”.

В языке, как видите, заключены многие истины.

И какой бы жёсткой не была цензура словарей, мы всё равно способны разглядеть в этом сочетании его потаённый, магический смысл. Если переводить его на наш язык, то получится что-то наподобие “словооружие”. То есть написанный знак, который используется для победы в войне и установления мира. Нечто вроде трубы, которая позволяет женской энергии Вэнь перейти в мужскую энергию У, и с помощью мужской энергии У установить женскую энергию Вэнь: культуру, порядок и законопослушность. Или, если говорить ещё проще, это способ войны с применением особого сочетания и начертания знаков. Именно в этом смысл искусства каллиграфии. А вывески борделей, чернильные драконы и стихи для пейзажей ― так, сопутствующие технологии. Как сказал поэт, это просто доспехи, переплавленные на орудия труда.

― Ты можешь это нам показать?― спросила Ёко.