МОЯ. Не отдам! - Айрин Лакс

не считать тычков, легких подзатыльников и угроз, как я буду лежать под боровом и давать ему всюду…

— Моника, — зовет Дан. — Ты цела или нет?

— Да. Да, мне предстоит операция. Так что… пока…

— Ясно. Как сильно тебе нужна флешка, Руслан? — предлагает Дан.

Калмыченко взвивается недовольно, словно злится, что его знают по имени.

— Готов выслушать твои предложения.

— Обмен.

— Как знать, что ты мне не врешь, и… нужное у тебя?

— Пришлю на твой номер кое-что. Сам оценишь, то или не то. Перезвоню через пять минут.

***

Калмыченко получает «приветик» в чат, долго матерится и курит, даже не пытаясь отодвинуться. Ничего хорошего из его рта не вылетает, только маты, один за другим. Маты и обещания, как он разделается с Даном.

У меня сосет под ложечкой, спина покрыта ледяным потом, и реальность снова начинает ускользать.

Проходит пять минут. Дан точный, как робот. Не перезванивает.

Нервничаю не только я, но и Калмык, втянутый в эту игру по чужим правилам.

Начало седьмой минуты.

Звонка нет.

Это точно подстава.

Подстава от Дана и месть Калмыку… Я ни при чем, просто инструмент.

От этой мысли перед глазами темнеет. Тело расплывается в разные стороны.

Глава 36

Ника

На грани обморока слышу настойчивую трель звонка. Калмык подхватывает меня и настойчиво сует телефон в самое лицо. У меня не хватает сил даже просто взять его в руки.

Калмык ставит на громкую связь.

— Алло.

— Убедился?

— Убедился. Дальше что? Я к обмену готов.

— А Моника?

— Что за вопросы глупые. Она тоже, разумеется.

— Пусть сама ответит. Моника?

Что за игры он затеял? Скатиться в обморок мне не дали, но все равно стресс, напряжение последних дней отзывается в теле слабостью и звоном в ушах.

— Да, я здесь.

— Что с голосом?

— Все в порядке.

— Когда произведем обмен? — настаивает Калмык.

— Девчонка едва живая. Не знаю, что ты с ней сделал, но мне не нужна моль полудохлая.

— Ее и пальцем не тронули.

— Может быть, но все-таки у меня большие опасения. Она что-то сболтнула про операцию. Сделай.

— Что?

— Что слышал. Нужна операция, сделай. Если выживет, заберу. Нет, значит, нет. Не могу гарантировать сохранность материалов. Ты уж постарайся.

Гудки.

Калмык раздраженно спихивает меня со стула в сторону. Ходит взбешенный, запустив пальцы рук в волосы.

— Отследили? — рявкает.

— Нет.

— Твою мать, а! — смотрит на меня с неприязнью. — Ты очень много проблем мне создала, голубка. Очень. Завтра же на операцию ляжешь и помереть не вздумай!

— Нужно обследования перед операцией!

— Не нуди. Время тянуть пытаешься? Притворяешься больной! Ничего, завтра тебя доктор от всех болезней вылечит. Плевать мне на обследования и анализы. Твоя карта имеется, рекомендации на руках есть!

Мне жутко страшно и все же интересно, что такого на флешке сохранил папа. То, что потопит Калмыка наверняка? Все его грязные дела, поступки. Может быть, что-то еще?

***

Ночь перед операцией проходит без сна. Думаю и никак не могу перестать думать, что теперь многие поступки отца выглядят иначе. Если бы не Калмык, я бы с радостью осталась здесь, в отчем доме, невзирая ни на что. Даже на близкое соседство с семьей Вадима плюнула бы. Он мне не солгал в том, что работает не на семью, теперь он в ведомстве края, выбил себе теплое местечко.

Или для него выбили, и теперь у Калмыка есть свой человек там, куда он хочет попасть. Когда представится такая возможность, Калмык сядет в кресло побогаче и уже будет знать все изнутри досконально.

Вадим внимательный и дотошный к деталям. Уверена, он нужен Калмыку в работе или тот сломал бы Вадиму обе руки вместо одной.

***

Клиника, в которой мне предстоит пережить один из самых волнительных дней в своей жизни, та же самая, где я проходила обследование. У меня успели взять только самые необходимые пробы, но результаты будут позднее, чем сама операция.

Врача узнаю тоже. Он нервничает, по ощущениям, недоволен и протестует против проведения операций не по правилам. Но и его продавили на сотрудничество.

Поэтому меня готовят к операции.

Чудовищно. Я едва держусь. Сижу в тоненькой больничной рубашке и разглядываю бледную кожу с россыпью веснушек и синие дорожки вен. Пытаюсь думать о позитивном, но в мыслях — чернильная темнота.

Туда заглянуть страшно.

На повторе внутри головы крутятся последние слова Калмыка, сказанные им перед отправлением в больницу.

— Получу свое, сразу разберусь с твоим трахарем. Кем бы он ни был. Я подготовился. Потом за тебя возьмусь. И ты пожалеешь, что не сдохла. И не сдохнешь. Еще очень и очень долго…

Все нервничают. От этого я тревожусь еще сильнее, в грудной клетке ломит. После непродолжительного осмотра, выполненного для галочки, я слышу ужасные слова.

— Операционная готова?

— Да.

— Анестезиолога зови.

Меня ведут. Ноги отказываются слушаться. Упираюсь подошвой резиновых тапок в пол, меня подхватывают повыше.

Помещение рассмотреть не в силах: все слишком безликое, белое и наводящее дикий страх.

В груди ноет сильнее и сильнее, с каждой минутой.

Анестезиолог занят, готовится. Жутко боюсь того, что грядет…

— Начнем.

В мужском голосе почудилось что-то знакомое.

Крупный мужчина в медицинской форме останавливается напротив.

— Отлично, посмотрим, кто у нас здесь?

В шоке смотрю в глаза, поверх медицинской маски.

Он?!

Шок!

Нет, не верю! Не верится… Глаза карие. Не льдисто-голубые.

— У нас здесь смелая девчонка. По имени Моника. Как настроение?

Это он… Фигура. Голос. Разрез глаз, брови.

Он!

Но глаза — другие.

Линзы, что ли?

Или это не Дан, а я просто от страха его присутствие выдумала.

— Боишься?

— Да.

— Ничего страшного не произойдет. Спать не боишься?

— Нет.

— Сейчас подышишь и уснешь. Давай посчитаем, — протягивает маску. — Посчитай пуговицы на любимой пижаме и опиши ее цвет. Дыши…

Сон наваливается почти мгновенно.

***

Просыпаюсь от ощущения, что сознание плывет, а тело будто раскачивается из стороны в сторону. Такое ощущение словно от морской качки, только эта качка происходит не снаружи, а изнутри.

Разлепила глаза, понимая, что лежу на каталке и меня куда-то везут. Обстановка машины скорой помощи. Кручу головой из стороны в сторону.

— Лежи. Еще не приехали, — останавливает меня крупная ладонь.

Тусклый свет. Лицо мужчины