Смертельный холод - Луиз Пенни

Гамаш задумался. Пожалуй, она была права.

– Прошу прощения, сэр.

– Еще доклады?

В течение следующих двадцати минут различные агенты рассказывали о своих находках, делали предварительный анализ, сообщали первые сведения о предыстории убитой.

– К настоящему моменту, – докладывала агент Лакост, – мы знаем, что Ришар Лион работает пользующимся славой клерком на фабрике по пошиву одежды. Он выполняет там всякие бумажные дела и назначает людей на посменную работу. Но в свободное от работы время он изобрел вот это. – Он показала схему.

– Хватит загадок, – сказал Бовуар. – Что это такое?

– Бесшумная липучка. У американских военных есть одна проблема. Им все чаще приходится прибегать к тактике ближнего боя, и бесшумность становится критическим фактором. Они подкрадываются к противнику… – Лакост согнулась над столом, изображая крадущегося солдата. – И изготовляются к стрельбе. Но все их оружие прикреплено к форме с помощью липучки. И как только они отдирают липучку, чтобы освободить оружие, противник их тут же обнаруживает. Это стало серьезной проблемой. Любой изобретатель бесшумной липучки может сделать состояние.

Гамаш представил себе, как крутятся колесики в мозгах его сотрудников.

– И Лион сделал это? – спросил он.

– Он изобрел вот это. Систему, которая закрывает клапаны карманов с помощью магнита.

– Оригинально, – сказал Гамаш.

– Вот только магниты с учетом большой толщины материала должны быть довольно мощные. И на каждый карман требуется два магнита, а на форме в среднем около сорока карманов. Так что магниты добавляют около пятнадцати фунтов к уже и без того немалому весу на солдате.

Послышалось хихиканье.

– У него девять патентов в разных отраслях. И все подобного рода.

– Неудачник, – сказал Бовуар.

– Но он не оставляет попыток, – заметила Лакост. – И если ему что-нибудь удастся, он разбогатеет так, что нам и не снилось.

Услышав это, Гамаш вспомнил вопрос, который задала ему Рейн-Мари предыдущим вечером. Почему Ришар Лион и Си-Си де Пуатье поженились? И почему они оставались в браке? Она такая амбициозная, эгоистичная и жестокая, а он такой слабый и неловкий? Уж если на то пошло, то это Си-Си должна была убить мужа, а не наоборот.

В этот момент он понял, что почти как факт принимал гипотезу убийства Си-Си мужем. Может, Лион наконец изобрел что-то такое, что было принято? Может, он убил жену, чтобы не делиться доходом?

– В этом деле есть и еще кое-что странное. – Лакост с извиняющейся улыбкой посмотрела на инспектора Бовуара.

Эти двое расследовали вместе не первое дело, и она знала, что у Бовуара острый аналитический ум. Такого рода беспорядок и хаос были для него мукой смертной. Он взял себя в руки и кивнул в ответ.

– Я поискала информацию про Си-Си де Пуатье в Интернете и ничего не нашла. Ну, кроме водительского удостоверения и медицинской карты. Но ни свидетельства о рождении, ни паспорта – все документы только за последние двадцать лет. Я попробовала Си-Си Лион, Сесилия Лион, Сесилия де Пуатье… – Она подняла руки, показывая, что была вынуждена сдаться.

– Попробуйте Элеонор и Анри де Пуатье, – предложил Гамаш, глядя в книгу, лежащую перед ним. – Судя по ее книге, это были ее родители. И поищите ли-бьен. – Он продиктовал это по буквам.

– Что это такое?

– Ее жизненная философия. Она надеялась, что эта философия вытеснит фэншуй.

Бовуар пытался делать вид, что его это интересует и что он в теме. И то и другое было неправдой.

– Философия, которая, как она надеялась, должна была ее обогатить, – продолжил Гамаш.

– Мотив убийства? – оживился Бовуар.

– Возможно. Если бы ей удалось реализовать свои планы. Но пока впечатление такое, что успехи Си-Си де Пуатье такие же эфемерные, как и успехи ее мужа. Если это все, то прошу получать задания.

Он начал вставать.

– Сэр, еще одно, – вмешался агент Робер Лемье. – Вы дали мне мусор из дома Лиона. Я его перебрал, и вот у меня список.

– Это может подождать, агент. Спасибо, – сказал Гамаш. – Нас ждет трудный день. Я собираюсь поговорить с Кей Томпсон – выяснить, что она видела. Я хочу, чтобы ты нашел этого фотографа, о котором говорил Ришар Лион, – велел он Бовуару, который оживленно кивнул – ему не терпелось начать охоту. – Он как минимум сделал несколько фотографий во время завтрака и игры в кёрлинг. Возможно, в его объектив попал и убийца. Его зовут Сол. Фамилию не называли.

– Сол Петров. – Большая красная пожарная машина заговорила женским голосом.

Из-за нее появилась молодая женщина.

– Я его нашла.

Подходя ближе, она не могла не заметить выражения потрясения и даже ужаса на лицах полицейских за столом. Ее это не удивило. Она была готова к такому приему.

– Доброе утро, агент Николь, – сказал Арман Гамаш.

Бовуар раздавал задания на день, а Гамаш тем временем вел приватную беседу с агентом Иветт Николь. В здании старого вокзала была одна отдельная комната, в которой прежде сидел билетер. В последнее время ее занимала Рут Зардо. Здесь помещались стол, стул и сотни три книг. Комната была определенно пожароопасна.

Старший инспектор Гамаш поднялся на ноги, как только появилась агент Николь, – так поднимается при виде палача приговоренный к смертной казни. Он кивнул своему заместителю, и Бовуар без слов понял все, что этим сказано. Гамаш молча двинулся к появившейся Николь, посреди помещения их пути пересеклись, и старший инспектор повел ее в маленькую комнату, где прежде сидел билетер.

Бовуар смотрел на своих людей – они сидели за компьютерами и на телефонах, – но мыслями он был с шефом. И с Николь. С этой отвратительной, жалкой, недалекой женщиной, из-за которой чуть не рассыпалось их предыдущее дело в этой деревне. Иветт Николь была возмутителем спокойствия, источником разногласий в их команде, которая жила и успешно работала в гармонии.

– Прошу вас, объяснитесь.

Гамаш стоял в маленькой комнате, возвышаясь над невысокой Николь. Она сняла шапочку, и оказалось, что ее короткие, мышиного цвета волосы не просто растрепаны – их словно бы подстриг пьяный садовник садовым секатором. Безвкусная одежда плохо сидела на ней, а на шерстяном свитере Гамаш заметил засохший желток. На ее красном лице были язвы от многочисленных угрей, как у подростка. А те участки, что остались не тронуты краснотой, имели нездоровый одутловатый вид. Если в ее серых глазах и горела искорка, то лишь искорка страха. «Она кого-то боится, – подумал Гамаш. – Но не меня».

– Меня приписали к вам, сэр. – Она не сводила с него глаз. – Сегодня утром позвонил суперинтендант Франкер и велел явиться к вам. Я и сама удивилась. – Она пыталась говорить извиняющимся тоном, но получалось плаксиво. – Я прочла материалы по делу от вас и инспектора Бовуара.