Гадюкинский мост - Ростислав Марченко

– Егоров, спешивай отделение и спасай этого имбецила! Фрицев, что не получится добить, загони в лес. Сам туда сильно не лезь, сразу снимай людей. По выполнению доложишь.

– Принято, Топор Десять.

– Остальные, противник на два часа по урезу воды! Уничтожить! В ближний бой не лезть, срыва дистанции не допускать, бортов не подставлять, держать фрица на носовых курсовых углах! Отработаем их пушками, парни. Не подставляйтесь!

На самом деле, несмотря на преподнесенную немцами неожиданность, ситуация для них виделась мной весьма кисло. Передовая группа, отошедшая в рощу, оказалась вовремя нейтрализованной и лишилась возможности вести по мне огонь в борт и спину, а с фронта немецких ПТР и пулеметов я сильно не боялся. В итоге, для того чтобы безнаказанно переработать обнаруживших себя засевших под речным берегом германцев, мне нужно было удерживать с ними дистанцию и стрелять, стрелять и стрелять. Пока они не кончатся. И это нужно было сделать как можно быстрее, в районе моста тоже заворачивалась буча, на связь вышел деловитый Бугаев:

– Топор Десять – Топору Одиннадцать. Сильный пулеметный огонь, противник атакует с обеих сторон железнодорожного полотна в направлении моста и брода. Силы до роты. Веду бой. Приём.

В принципе, при наличии времени и соблюдении указанных условий сделать мне этот зажатый немецкий взвод ничего не мог. Ну, за исключением схемы с высылкой вперед храбрецов гранатометателей, ползущих по голому полю навстречу танкам, как в советских фильмах о войне. Тактический прием, который встречал полное непонимание абсолютно всех военных, которых я встречал в жизни, что единодушно списывали его на кинематографические условности, включая преподавателей с кафедры тактики родного училища.

Теперь же, наблюдая, как осколочно-трассирующие снаряды 30-миллиметровых орудий поднимают фонтаны земли на берегу и воды в реке в местах, откуда еще недавно поливали нас пулеметами, до меня как-то сразу дошло, что киношники, в меру разумения и пересказов почиканных цензурой и литобработчиками воспоминаний, пытались показать. Возникли очень большие подозрения, что после уничтожения противотанковой артиллерии обороняющихся немцы вовсе не стремились для уничтожения засевшей в окопах пехоты использовать огонь и набившие оскомину гусеницы, но только один огонь, который в ином случае в достаточно обширном «мёртвом пространстве» вокруг танка на бойцов с ручными противотанковыми гранатами не действовал и действовать не мог. А вот вставшим в двухстах метрах от траншеи боевым машинам обороняющиеся реально противопоставить ничего не могли, кроме подвига ползущих на смерть бойцов. Этот номер собирался провернуть и я, тем более, что засевших под обрывистым берегом немцев давить гусеницами, даже пожелай мы того, в принципе бы не получилось.

Тем не менее, сказать было легче, чем сделать. Мгновенно задавленные валом огня с боевых машин, немцы исчезли под обрывом. Тридцатимиллиметровые осколочно-трассирующие снаряды для поражения укрывшейся пехоты в данной ситуации были непригодны, эффектно, но явно безвредно взрываясь на поверхности земли и в воде, со 100-миллиметровыми было получше, но поймать именно тот градус, что позволял бы снаряду пробить слой грунта и взорваться среди укрывшихся фашистов, было тоже непросто. Соответственно ситуация становилась патовой – я мог зачистить фашистов только затратив очень много времени и снарядов, а они, укрывшись, не могли достать мои машины.

А между тем, времени у меня не было, фрицы в районе опорного пункта, несмотря на сопротивление спешенных отделений, активно продвигались вперед. К поддержке атаки помимо пулеметов подключились противотанковые орудия, в очередной раз спалившие первыми же выстрелами вылезший на вершину БТР-Д гранатометчиков и немедленно начавшие осколочными снарядами зачищать окопы стрелков, к счастью, пока не слишком в этом преуспевая.

Когда Егоров спешился под уничтожение противника в роще, я решился:

– Топор Тридцать один, разверни башню на реку, остаешься на месте, не давай фрицам высунуться. Юнусов, дай крюк назад метров на двести и бери фрицев во фланг с речного берега, я охвачу их слева. Зачищаем по-быстрому и возвращаемся к мосту! Где пулеметами и тридцахой не достать, отрабатываем соткой осколочными. Вперед!

Машины, выплюнув струи дыма, рванули вперед и охватили прижавшийся к берегу немецкий взвод с флангов.

На моем направлении шансов у них не оказалось. Гибадуллин увидел пологий спуск в воду и без команды направил машину к нему, в результате чего последнее, что увидел десяток укрывшихся под берегом немецких солдат, это морду въехавшей одной гусеницей в воду БМД-4 и стволы её боевого модуля, в считанные секунды расстрелявшие их. А вот Юнусову не повезло, касательно обхода с фланга я оказался не самым умным, и устремившаяся к берегу БМД выскочила прямо на группу немецких солдат и была немедленно ими подорвана:

– Фрицы рядом, – орал по радиостанции Юнусов, – я подбит, подбит! Отойти не могу, ПТР, пехота под машиной, не достаю, склонения не хватает!

Несколькими секундами позже над бронёй его вставшей на берегу машины что-то мелькнуло, через несколько секунд на броне мелькнула вспышка взрыва, и Юнусов из сети исчез. Фрицы приводили подбитую БМД гранатами в полную негодность, теперь надо было спасать и этого пассажира. С учетом крыши-бака боевой машины при поражении гранатами горючее там не могло полыхнуть только благодаря божьему промыслу, наличие которого относительно нас грешников я вполне обоснованно сомневался. Будь мы святыми, не попали бы в сердце данного эксперимента.

Тем не менее, несмотря на случившуюся неприятность, исход боя был ясен. Наводчик егоровской машины Филиппович задавил немцев вокруг подбитой БМД огнем, а я, продвигаясь на машине вдоль берега у уреза воды, их окончательно зачистил. Трупы мы не проверяли, часть немецких солдат могла притвориться мёртвыми либо найти укрытия во всяких береговых промоинах, но это для нас было малозначимым. Отправленный в обход опорного пункта немецкий взвод перестал существовать как организованная сила. Больше мне тут ничего не было нужно, надо было спасать опорный пункт, управлявший обороной которого Бугаев за прошедшее время начал ощутимо нервничать.

Подбитую БМД-4 Юнусова мы временно бросили, сняв с неё контуженый экипаж. Бойцы сообразили не покидать незагоревшуюся машину, поэтому немцы их не расстреляли.

Ханин тоже остался жив, оба дозорных были ранены.

– Топор Двенадцать, иду на помощь, держись!

– Принял, Топор Десять! Поторопитесь, плотный пулеметный огонь, не могу поднять головы. Противотанковые орудия крошат окопы прямой наводкой, есть потери. Противник в ста метрах от реки, продвигается вперед, пытаемся остановить.

– Бронегруппа, газу! Скорость на максимуме, у моста тяжелое положение.

Несмотря на подбитую юнусовскую машину, считать бой проигранным было преждевременно. Двух оставшихся БМД было ещё более чем достаточно, чтобы решить его исход в нашу пользу. При правильном их применении, конечно.

Появились машины у моста весьма вовремя. Фрицы, атаковавшие за железкой, численностью до взвода, уже освоили окопы мостоохраны и накапливались под мостом для броска по нему: