О природе смеха - В. И. Зазыкин

некогда брачные сезоны животного мира явились прообразом того радостного события в нашей жизни, которое ныне мы называем словом «праздник».

О том, что праздник имеет тесную связь с половыми отношениями, свидетельствуют многие жанры русского эротического фольклора.

Ср,

• загадку с эротической подоплекой:

Парень молодой В праздник годовой Натягивает крепко, Пихает глубоко. (Отгадка: надевать новый сапог.) (Афанасьев 1997: 515—516);

• частушку:

На назначенную встречу Я веселенький иду: Посулила мне на праздник Подарить свою пизду. (Волков 1999/Ι: I № 2192);

• одну из «заветных» поговорок В.И. Даля:

«Видно, что с праздника: идет да пизду утирает» (Афанасьев 1997: 489).

Характерно, что и такие компоненты  праздника, как обычай надевать яркую одежду, игры, песни, танцы, а также рыцарские турниры или кулачные бои, — все имеют свои аналоги в поведении брачующихся животных и, видимо, из него ведут свою родословную.

В предыдущей главе мы говорили о трех основных корнях смеха: сексе, агрессии и игре. А ведь перечисленные здесь категории лежат в основе паттернов ухаживания у всего животного мира, в том числе и у человека.

Агрессивность брачующихся животных уже отмечалась нами выше, тем не менее коснемся еще раз этой темы.

Даже самые робкие и сдержанные животные могут стать опасными, когда у них нащупает брачный сезон. Ряд примеров такого рода приводит Ю. Барнс. В это время вполне прирученный олень способен забодать и затоптать смотрителя до смерти, а самец американского лося — загнать охотника на дерево и держать его там часами. Даже маленькая норка становится крайне жестокой в период весеннего парования. Сражения между самцами норки нередко заканчиваются гибелью одного из соперников (см.: Bums 1953: 118, 149).

Люди в данном отношении не представляют исключения. Драки парней из-за девушек были раньше обычным событием праздников. «Добрый праздник не без драки», — говорит народная поговорка (см.: Даль 1880—1882/Ι: 490). Под воздействием любовной страсти совершено столько преступлений, что выражение «Ищите женщину!» стало одним из девизов криминалистики. Примечательно, что два соперничающих из-за девушки парня нередко смеются друг другу в лицо, демонстрируя таким образом свое превосходство над противником.

Игривость тоже сопутствует и брачному сезону, и празднику.

Редко какие «неочищенные» описания многих праздничных игр обходят стороной их совершенно откровенную сосредоточенность на половой сфере. То же касается и вообще большинства праздничных действий.

С. В. Максимов дает следующую общую характеристику народных увеселений во время святок: «<...> игрища в большинстве случаев поражают наблюдателя грубостью нравов, так что Отцы Церкви не напрасно назвали их “бесовскими”» (Максимов 1995: 483). Примеры «излюбленных святочных игр, практикуемых почти повсюду», которые приводит Максимов, показывают, что под «грубостью нравов» понимается в основном насыщенность игр эротическими элементами. Максимов к тому же уведомляет читателя, что ему пришлось «опустить наиболее циничные пассажи».

Приведем несколько цитат из описаний игр:

«Игра в кобылы»

Покупатель является, выбирает одну девку, осматривает ее, как осматривают на ярмарке лошадь, и говорит, что он хотел бы ее купить. Дальше идет торговля, полная непристойных жестов и неприличных песен (Там же).

«Игра в быка»

Интерес игры состоит в том, чтобы бодать девок, причем бодать так, чтобы было не только больно, но и стыдно (Там же: 484).

«Игра в кузнеца»

Интерес игры состоит в том, чтобы при каждом ударе у кузнеца сваливались портки и он оставался совершенно обнаженным (Там же: 485).

«Игра в барина»

Как только девушку подведут к барину... он делается необыкновенно подвижен, оживлен, рассыпается мелким бесом и то лезет целовать и обнимать девушку, то делает полные непристойности жесты (Там же: 487—488).

У Максимова, например, есть следующее описание девичьих гаданий:

В ночь под Новый год девушки толпой тихонько пробираются к овину, который считается страшным местом, потому что здесь обитает злой дух «овинник», и каждая, подняв сарафан, становится задом к окошечку, выходящему из ямы овина, и говорит прерывающимся от страха голосом: «Суженый-ряженый, погладь меня». Если затем девушке покажется, что ее погладили мохнатой рукой, — то, значит, муж у нее будет богатый, если голой — то бедняк. Проделав это, девушки идут в овраг, где находится баня, снимают с себя кресты и сеют золу, которую потом каждая из них высыпает отдельной кучкой возле печки. Здесь они проделывают то же самое, что у окна овина, только подходят к челу печки передом — и тоже просят суженого погладить их. Вот тут-то и случается, что вместо нечистого духа в овин и баню забираются ребята и проделывают над гадальщицами непристойные, а иногда и прямо жестокие шутки, которые частенько кончаются трагически. (Наш пензенский корреспондент рассказывает об одном случае, когда гадальщица, которую схватил парень, спрятавшийся в овине, умерла от испуга.) (Там же: 504)