Сон №9 - Дэвид Митчелл

Эйдзи хочет что-то сказать, но забывает что, едва открыв рот.

– Девчонки – как видеоигры, Миякэ. Платишь, играешь, уходишь.

Эйдзи – сама благодарность. Он пытается выразить эту благодарность, но слова ускользают от него, как бесконечный дождь, льющийся в бумажный стаканчик, они мчатся с дикой скоростью, стремясь достичь другого края вселенной, и он отказывается от своей затеи. Кофе приносит другая хостесса.

– Кто вы такая, черт побери? – вопрошает Даймон.

– Хостесса кланяется:

– Ая-тян, господин Даймон. Мириам-сан стало плохо.

– Даймон злится:

– Дуй обратно к Маме-сан и напомни ей, кто такой Даймон, и кто его отец, и каким вздорным козлом я могу стать, если…

Но его фраза обрывается на полуслове. Он отрывает головку хризантемы от стебля и начинает обрывать лепестки.

– Забудьте, что я сказал, Ая-тян. Передайте это призраку Мириам с моими глубочайшими извинениями.– Он вручает ей то, что осталось от цветка, и это кажется Эйдзи довольно милым.

Эйдзи – на переднем сиденье такси. Даймон – сзади, между своих двух наложниц. Улицы пустеют; они едут по широкому мосту. В фойе Атлант сгибается под тяжестью земного шара; Даймон пялится на экран с номерами комнат и ценами: свободные – светятся, занятые – темные; и нажимает на кнопки, и получает ключи. Снова лифт. Даймон целует Эйдзи в губы и с силой вталкивает в комнату. Десятисекундный душ и примитивное порно по коммерческому каналу. Презервативы девяти видов. Снаружи розовыми вспышками мигает буква «X». Цветочные головки на стеблях, головки подсолнухов. Входит Кофе, лимонно-желтое полотенце прикрывает ее блестящее, как леденец, медовое тело, она сейчас какая-то заторможенная; сексодром из легенд воплощен вполне реально; она задергивает полог; закрой глаза, говорит она и скользит в постель, кожа у нее гладкая, ягодки сосков набухли; да, – хорошо, так можно, только не трогай меня там; налетел на препятствие; да, так; он всегда меняется дамами? Твой друг? Юдзу Даймон? Что за имя – Юдзу, прямо как фрукт? Наверное. Молчи. Мягкий шоколад, как это пошло; зубы покусывают живот; пушистые укромности, нервный толчок; нет, я же сказала не трогать меня там; Годзилла отступает, на спине выступают капельки пота, подъем, спуск, подъем, весь технический набор, на этом, пожалуй, все. Годзилла снова меняет решение, корни врастают глубже, ветки плещутся и сзади и спереди, пальцы ее РУК сжимаются, пальцы ног находят точку опоры, странствуя по океану, океану простынь, бурному, стонущему, погружающему в летаргию, она ловит ртом воздух, она погружается, вздрагивает; да, уже все? нет, и вверх, и да, и вниз, и нет, и вверх, и да, и вниз, и вверх, и вниз, кончаю и кончаю, если кончаю; ты – не – проснешься – пока – не – ударишься – о – землю – ты ***.

Просыпаюсь в круглой кровати, один-одинешенек, как выброшенная игрушка. Эта комната в отеле любви – храм розового. Розового не как цветы – как потроха. Шторы запачканы утренним светом. Грохот отбойных молотков, шум машин на перекрестках и гул толпы. Сухие подсолнухи в вазе. В голову словно вкрутили штопор от виска до виска. Язык натерли солью, высушили на солнце и отдали на растерзание куницам. Горло подверглось нападению геологических молотков. Колени и локти использовались для высекания огня с помощью трения. В паху воняет креветками. Простыни скомканы, и матрас пестрит засохшими пятнами крови. Итак, два девственника лишили друг друга этого сана. Так тот чих из паховой области и был секс? Никакого моста Золотые Ворота к земле обетованной. Всего лишь хлипкая доска через топкое болото. И никто даже значка тебе не даст, чтобы куда-нибудь нацепить. Эта комната, как носовой платок общего пользования,– в отелях любви наверняка наивысшая концентрация секса-на-кубический-метр в этой стороне от… откуда? От Парижа. Я пытаюсь нащупать сигарету – пусто. Спокойно. Если учесть все, вместе взятое, я легко отделался. Звонннннннннит телефон. Голову даю на отсечение – это Даймон из соседнего номера.

– Доброе утро, это администратор.– Мужской голос, оживленный и беззаботный.

– Э-э, доброе.

– Я просто хочу напомнить, что ваш номер заказан до семи…

Мои часы лежат на тумбочке рядом с кроватью: 6:45.

– Хорошо.

– После семи снова устанавливается почасовая оплата.

– Хорошо, я спущусь прямо сейчас.

– Вы будете платить наличными или кредитной картой?

– Что?

– Когда ваши дамы уходили, вот только что, они не знали, будете вы платить наличными или кредитной картой. Две комнаты на всю ночь составляют пятьдесят пять тысяч иен, при условии, что вы ничего не взяли из минибара и освободите комнату в течение следующих пятнадцати минут.

Удар под дых.

По-прежнему оживленно, хотя и не так беззаботно:

– Поэтому я и звоню, чтобы избежать какого-либо неприятного взаимонепонимания.

Если меня вырвет, это поможет?

– У вас какие-то затруднения? – скрытая угроза.

– Нет, вовсе нет. Э-э, пожалуй, я заплачу наличными. Я сейчас спущусь.

– Мы будем ждать в вестибюле у входа.

Я натягиваю измятую одежду и Нулей лечу в номер Даймона. Никого. Все, как и в моем, только на зеркале намалеванные чем-то желеобразным иероглифы: «ВСЕГО ЛИШЬ ВИДЕОИГРА». Даймон, ты первостатейный ублюдок. Миякэ, ты идиот. Выворачиваю карманы джинсов и нахожу 630 иен мелочью. Этого не может быть. Я пытаюсь проснуться. Тщетно. Все это происходит наяву Мне не хватает 54 370 иен. За следующие девять минут мне необходимо придумать какой-нибудь совершенно исключительный план. Сажусь на унитаз и извергаю из себя дерьмо, параллельно перебирая имеющиеся возможности. Первая: «Понимаете, тот парень, с которым я пришел, он обещал, что заплатит за все с, э-э, отцовского расходного счета». Главарь Якудзы складывает вместе кончики пальцев: «Эйдзи Миякэ, работает в бюро находок? Пост, требующий доверия. В каком восторге будут твои наниматели, когда узнают, как ты проводишь выходные. Я считаю своим гражданским долгом сообщить им об этом, если только ты не испытываешь желания вернуть нам свой долг, выполнив определенные поручения, не все из которых, должен предупредить, можно назвать приятными». Вторая: «Бунтаро! На помощь! Мне нужно, чтобы ты сию же минуту принес мне в отель любви пятьдесят пять тысяч иен, или тебе придется искать другого жильца». Ему будет нетрудно сделать выбор, Третья: Главарь Якудзы пробует на язык лезвие своей бритвы. «Итак, это тот самый вор, который пытался улизнуть из моего отеля, не заплатив за полученные услуги». Я поднимаю свою окровавленную голову и распухшие веки. Мой язык лежит в его тазике для бритья.

Ах, если бы (проблемы) тоже можно было смыть в унитаз.

В кино люди убегают по крышам. Пытаюсь открыть окно, но оно для этого явно не предназначено, кроме того, я не умею ползать по стенам. Смотрю на людей на замусоренных улицах и завидую каждому из них. Может, устроить пожар? Сирень – и разбрызгиватели? Я следую за пожарными датчиками до конца коридора, только чтобы что-то делать. «В случае пожара дымовая пожарная сигнализация автоматически разблокирует эту дверь». Дядя Асфальт говорит, что отели любви проектируются таким образом, чтобы не допустить побегов,– лифт всегда доставляет вас прямо к администратору. Что еще делают в кино? Смываются через черный ход. Ну, и где этот черный ход? Я пытаюсь искать в другом конце коридора. «Аварийная лестница. Выхода нет». Черный ход всегда идет через кухню. Смутно припоминаю, что Даймон, да сгниют его яйца, говорил мне, где находится кухня. В отелях кухни обычно в цокольном этаже. Выскальзываю за дверь и начинаю спускаться по лестнице. Тупо смотрю вниз через перила. Спасительный выход Аоямы. Иду так быстро и бесшумно, как только могу. Что я скажу, если меня здесь поймают? Что в лифте у меня начинается клаустрофобия. Заткнись. Вот и первый этаж. Большая стеклянная дверь ведет к стойке. За ней стоит огромный администратор мужского пола. Бывший борец сумо. Ждет меня. Лестница спускается вниз еще на один этаж. Я могу молить о пощаде или повысить ставки и продолжить спуск. Администратор щурится, ведя пальцем по гроссбуху. Они с милосердием, уж точно, в одной постели не спят. Проскальзываю мимо стеклянной двери – статуя Атланта своим глобусом загораживает ему обзор – и крадусь вниз по лестнице к двери, на которой написано «Служебный вход». Пожалуйста, пусть она будет открыта. Дверь не открывается. Толкаю изо всех сил. Задрожав, она поддается. Спасибо. За дверью – душный коридор с тянущимися вдоль стен трубами. В конце коридора штабелем сложены половые щетки, за ними – еще одна дверь. Поворачиваю ручку и толкаю. Ничего не происходит. Толкаю изо всех сил. Дверь заперта. Хуже того – я слышу, как открывается стеклянная дверь этажом выше, а я не закрыл за собой «Служебный вход».