Полёт попугайчика - Евгения Мелемина

— Моя мама отправляет в них семена в подарок бабушке, — пояснила она.

— Какой бабушки? — заинтересовался Томми.

— Для мамы моего отца, — не поднимая глаз, сказала Карла, вкладывая в конверт поочередно папку Томми, Алекса и свои фотографии. — Она любит выращивать цветы.

— А где сам отец?

Карла повела плечами, будто подул откуда-то холодный ветер, и ей стало зябко.

— Он был не очень хороший человек, — произнесла она. — Мама говорит, плохие парни всегда притягивают молоденьких дурочек, вот она и попалась…

— Тогда я — твоя мечта, Карла, — встрял Алекс. — Я по-настоящему плохой парень.

В доказательство он снова закурил и пустил дымное, колыхающееся кольцо.

Карла ничего ему не ответила. Томми быстро встретился с ней глазами и отвел взгляд.

— Но бабушка очень хорошая. Она хотела взять маму и меня к себе, но он не захотел. Она очень помогла маме, когда я родилась, оплатила все медицинские услуги и первая взяла меня на руки.

Голос Карлы стал звучать тише, ласковей, словно она рассказывала сказку.

— Она присылает мне на Рождество подарки и письма с засушенными цветами.

— Ты ее видела?

Карла покачала головой.

— Только на фото. Мы никогда не ездили к ней. Отец считает меня и маму… чужими людьми и не пустил бы в дом. Он женился еще пару раз, у него двое детей. Когда он умрет, а я стану самостоятельной, я найду их, и тогда у меня будут два брата. И бабушку обниму, наконец…

Томми подумал: ее наверняка уже не будет в живых, этой странной бабушки, разбивающей цветники и отсылающей на Рождество подарки для внучки, которую она видела всего пару раз.

— Я хочу заметить, — нарушил молчание Алекс, — что мы должны помнить — если кто-то из нас слажал, то нашу заявку на участие в конкурсе могут отклонить. Но винить нам будет некого, потому что мы так и не посмотрели фото и не прочитали тексты.

— Это к лучшему, — сказала Карла и запечатала конверт. — Пожалуй, все. Держи, Томми, это твой пропуск в колледж, не потеряй по дороге на почту.

— Потерять?

— Ну ты же потерял сегодняшний доклад!

— Я его и не писал, — признался Томми. — К черту эти доклады, если я буду писать доклад про каждую войну, которая когда-либо была, на этой планете закончится леса, и «зеленые» останутся без работы. Все, мне пора.

Он встал, а за ним поднялся Алекс:

— Я все еще вычитываю свою статью об игре, — заявил он. — Хогарт снова в строю, так что субботняя игра будет феноменальной. Мы порвем их, как… как «Патриоты Новой Англии» порвали «Жалких нянь».

— Кого? — спросила Карла.

— Ты когда-нибудь будешь смотреть что-нибудь, кроме роликов с милыми кошечками? Нельзя не знать таких вещей. Ладно, мы просто порвем их. Томми, ты придешь на игру?

«Ты единственный в этом городе, кого я хочу видеть в болельщиках на моих матчах».

— Вряд ли, — спокойно сказал Томми, завязывая шнурки кроссовок. — У меня уйма дел.

— Да, — встрепенулась Карла, — ты помнишь о нашем деле?

— Ага, — ответил Томми и выпрямился. — Все будет нормально, Карла.

— Что вы там без меня мутите? — подозрительно поинтересовался Алекс.

— Карле нужна помощь, — отозвался Томми. — Миссис Нобл просила ее освободить гараж от всякого хлама…

— Понял, понял, это без меня.

Карла улыбнулась и на прощание помахала Томми рукой.

Если она и волновалась об исходе своего дела, то успокоилась уже утром, когда увидела на руке Томми подаренный ею когда-то кожаный браслет.

А теперь была не просто спокойна, но и счастлива, хоть и немного напугана.

Проводив друзей, она пошла на кухню, выбросила окурки из пепельницы в мусорное ведро, промыла ее под струей холодной воды. Пока черная муть крутилась в забившейся раковине, она думала о том, что правильно сделала выбор: Томми повзрослел, и давно уже не выглядит так жалко, как раньше. Конечно, он не из тех, сексом с которыми можно гордиться, но и не последний неудачник вроде Дилана Аллена, от которого всегда попахивает мочой и зубной гнилью, смешанной с запахом фруктовой жвачки.

Томми симпатичный, необычный и добрый. Ему очень идет эта рыжая рубашка и тертые джинсы, — словно и не Попугайчик он вовсе, а какой-то другой, незнакомый парень.

Если постараться, в него можно даже влюбиться.

Карла поставила пепельницу на полочку, тщательно вытерла стол и покачала головой: нет, тебе, Карла, нужно подниматься вверх, а не опускаться до влюбленности в неудачников. Томми есть Томми, одна его оранжевая рубашка ничего не меняет.

Миссис и мистер Митфорд пили чай. Мистер Митфорд выглядел нелепым и беззащитным без своей обычной газеты, словно рыцарь, с которого стянули шлем.

Миссис Митфорд потянула носом и с чувством сказала:

— Ффу. Миссис Нобл так и не бросила курить?

— Нет, конечно, — ответил Томми, прихватывая из вазочки булочку с кремом. — Ее никто никогда без сигареты не видел.

— Самоубийца, — сказал мистер Митфорд. — Как те люди, которые зачем-то лезут на Эверест, правда, дорогая?

— Эверест это место силы, на вершине которой сосредоточены лучи космической энергии… — рассеянно ответила миссис Митфорд. — Томми, ешь здесь, не нужно тащить еду в спальню.

Томми сел на диванчик, подальше от родителей, чтобы у них не было больше повода поднять вопрос о сигаретном дыме.

— Мам, — позвал он. — Ты не знаешь, как звали жену мистера Пибоди?

Вместо миссис Митфорд ответил мистер Митфорд:

— Анна, — сказал он и волнистым тупым ножом намазал на булочку мягкое масло.

— Нет, — сказала миссис Митфорд. — Анна — это жена старого мистера Пибоди, Томми его не знает. А жену Артура Пибоди звали… звали…

— Анна?

— Да не Анна! — рассердилась миссис Митфорд. — Что ты заладил — Анна, Анна…

— Анжела? — предложил Томми.

— Может, и Анжела, — согласилась миссис Митфорд. — Это было давно, Томми, такие вещи мало кто помнит.

— У людей вообще избирательная память, — сказал Томми и поднял голову, чтобы посмотреть на реакцию.

Реакции не было. Вечернее чаепитие продолжалось.

— И про маленькую проблемку мистера Джонсона вы тоже не помните?

— Это школьный учитель?

Мистер Митфорд наморщил лоб.

— Я помню, мистер Джонсон припарковался на месте для инвалидов и получил штраф в две сотни долларов, — неуверенно сказал он.

Томми положил недоеденную булочку на краешек стола и улизнул, прежде чем ему успели сделать замечание.