Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699 - Михаил Михайлович Богословский

послы договоренное писмо о табачной торговле, которую постановил, будучи в Лондоне, второй великой и полномочной посол, агличаном торговым людем отдали»[218]. Уполномоченными Кармартена явились англичане торговые люди рыцарь Вилим Скавен, Франциск Статфорд, Эдмунд Гарвисон, Натаниэль Гулд и Эдвард Гаствел из Лондона. Им был вручен текст договора за руками и печатями великих послов на русском языке, и к этому тексту был приложен немецкий перевод; англичане, в свою очередь, передали послам тождественные тексты — «таковые ж встречные письма» — на английском и немецком языках. При этом англичане доплатили послам 8000 фунтов стерлингов (остальную часть предварительно уплачиваемой, согласно договору, суммы в 12 000 фунтов стерлингов, из которой 4000 фунтов были, как припомним, уплачены в Лондоне 16 апреля при самом заключении договора). «Статейный список», говоря об уплате 8000 фунтов, обозначает курс фунта стерлингов на рубли того времени, считая по 2 рубля 13 алтын 2 деньги за фунт и приравнивая 8000 фунтов к 28 000 рублям. В уплате денег была выдана послами расписка, из которой мы и узнаем имена уполномоченных Кармартена[219]. Уплата производилась переводом на амстердамского коммерсанта Георга Клифорта. Свидание послов с англичанами и размен текстов договора происходили у Лефорта, как об этом узнаем из записи «Расходной книги» посольства: «дано за провоз извощику, что ездили великие послы в коретах апреля в 29 день к первому послу для совершения аглинских некоциянских договоров и за роз-битую оконницу в корете три ефимка»[220].

30 апреля Петр из Амстердама пишет несколько писем, из которых сохранилось два: к Ромодановскому и Виниусу, до некоторой степени совпадающие по содержанию. С Ромодановским царь продолжает спорить по давно затронутому в их переписке предмету о возможности починки и перевозки в Волгу одного из кораблей переславской флотилии, против чего высказывался Ромодановский. «Min Her Kenih, — пишет Петр, — писма твои, государские, писанные мне, отданы апреля в 29 день, при которых доношу: что корабль переславской не починен, а сказал мастер, что нельзя, и то неправда; мошно, хотя б половина згнила, починить». Далее следует предписание произвести розыск о злоупотреблениях стоявшего во главе табачной продажи Орленка и его агентов, чинимых ими в Сибири, злоупотреблениях, на которые жаловался управляющий Сибирским приказом Виниус: «Еще писал ко мне Виниюс, жалаяся на Орленка и таварыщей ево во всяких насильствах и убойствах в Сибири; и то изволь своим премудрым разумом розыскать, чтоб тамошние дикие краи х какому смущению не пришли». Письмо заканчивалось собственноручной припиской Петра с приказанием отпустить полковника фон Менгдена для ознакомления его с устройством каналов: «Юрья Ѳамендина iзволь отпустить въ Прусы для смотрения канала, выдаѳъ ему заслуженная и нынешьнея жалованье. Piter. Из Амстрадама, апреля въ 30 день»[221]. Вопрос о прорытии канала между Волгой и Доном, столь необходимого для азовского флота, очень тогда интересовал Петра; дело это не ладилось; занимавшийся им инженер, как мы видели, не кончив работы, бежал. Петр нанимал за границей специалистов этого дела — «шлюзных мастеров». По всей вероятности, в связи с мыслью о канале между Волгой и Доном надо понимать и командировку фон Менгдена.

В письме к Виниусу царь извещает его о своих действиях по поводу жалоб на Орленка: «Min Her Vinius. Писмо твое, апреля 1-го числа писанное, мне отдано апреля 29 д., в котором пишеш об Орленке; и о том я писал князь Федору Юрьевичю. Да и всего владеть ему до сентебря, для того что откупили агличеня. Пожалуй, поклонись всем знаемым; а мы третьего дни, слава богу, возвратились из Англии все здорово и на будущей недели, Богу изволшу, поедем отсель в Вену. Piter. Из Амстрадама, апреля в 30 день»[222].

В тот же день, 30 апреля, Петр писал также в Лондон к оставшемуся там Якову Брюсу. Письмо не сохранилось, но из сохранившегося ответа Брюса можно судить о его содержании. Дела, занимавшие Петра в Англии, еще не были закончены, и окончание их было возложено на Брюса. Он должен был раздобыть сведения о размерах мачт и рей корабельных и яхтовых, о калибре мортир, из которых метали бомбы полковник Броун и Бекман, и в особенности той мортиры, из которой производилась стрельба близ «Фламстидова двора», т. е. близ дома директора Гринвичской обсерватории. «При сем доношу, — пишет Брюс, — что по приказу твоему, я в Детфорт ездил и просил капитана Гожира об размере маштов и раин карабелных и яхтовых, и он обещал табулу размерную написать всех рангов кораблей маштам и раинам, толко просил на неделю сроку. И когда бы я ведал, что изволишь в Амстрадаме недели две промешкать, и я б, что мог получить, к тебе бы, государю, прислал. Такожды спрашивал у полковника Броуна о калибре мортиров, из которого он, такожды и Бекман, бросал; и он сказал мне, что калибры у обоих мортиров ровны, по 13 дюймов, такожде и длина их ровна, по два калибра, толко что камеры разные, и хотел мне с них чертежи написать, да помешало дело королевского величества, что ехать ему приказано было в Винзор, и он хотел впредь написать чертежи тем мортирам. А тому мортиру, из которого он бросал на горе недалеко от Фламстидова двора, мера калибру 10 дуймов, а длина полтретия калибра, и ныне к тому мортиру новой станок зделан. И он хотел на сей неделе со мною туды ехать и отведывать бросать». Брюс сообщал далее, что Басроф и адмирал Рузел еще не изготовили заказанных им чертежей, и просил государя отписать, как ему быть с математиком, принятым на русскую службу перед отъездом Петра из Англии (Фергарсоном?). Математик приходил к Брюсу с жалобой на коммерсанта Стейлса, который, по-видимому, брал на себя доставку математика из Англии в Россию, но не соглашался дать ему какую-то не совсем для нас понятную запись на случай кораблекрушения или иного несчастия на море: «Прошу, государь… пожалуй, изволь отписать, как быть с математиком, которого изволил перед поездом принять, для того, что приходил он ко мне и жаловался на Стейлся, что прошает у нево такое писмо, что когда грехом карабль разобьет или потонет, или какое бесщастие случится, чтоб ему те денги после на ево порутчиках взять мошно, и он сказывает, что ему такое писмо дать невозможно, для того, что никто не хочет быть в таком случае порукою по нем». Речь шла затем о каких-то ребятках, обучаемых морскому делу: «такожды прошу, пожалуй, государь, хотя Федору Алексеевичю приказать изволь, чтоб изволил отписать к Стейлсу или к Вулфу, когда