Непокорная для Бешеного - Диана Билык

Но ещё хуже были видения, в которых звучал вкрадчивый медовый голос главаря, и от него леденело в груди и спина покрывалась холодным потом.

«В твоих руках жизнь этого человека, девочка, — говорил он. — Люби его страстно!»

Я снова и снова в голос твердила: «Зачем вы так?» и не получала ответа. Смысл спрашивать маньяка, почему он убивает? Я видела по мёртвым рыбьим глазам чудовища, что он получает от происходящего огромное удовольствие.

Единственным логичным объяснением пережитому нами ужасу было то, что Влад занял денег на операцию Тёмки, и кредитор пожелал, чтобы и я несла ответственность за долг. Он заставил нас пожениться, подписать брачный контракт…

Страшно представить, что в нем было написано, ведь не дали и пары секунд просмотреть документ.

Мне очень хотелось жить!

Я едва могла дышать в логове у того монстра.

Как Влад мог взять деньги у настолько страшного человека?

Впрочем, если бы в моей жизни не появился Шрам, и была возможность сделать это самой — я бы не медлила и минуты. Согласилась бы на все.

Зато Артём жив! Он дышит, его сердце бьётся…

Оно того стоило.

А то, что меня заставили унижаться и я теперь замужем….

Пусть. Только почему по щекам текут слёзы?

Ломая пальцами хрустящий бумажный пакет, который передала мне медсестра, я никак не могла вскрыть его. Доктор успокоил, рассказав о хорошей динамике выздоровления сына, а счёт на оплату дополнительных услуг дёргал нервы… Остатки от них.

С тех пор, как нас с Владом выбросили на дороге, едва живых, прошло две недели. Но ничего не изменилось.

Мы оставались друг другу чужими, связанными долгом страшному человеку. Каждое утро я читала это во взгляде хмурого и темного человека, которому готовила завтрак и бинтовала заживающие раны.

Влада сильно избили, но этот огромный и могучий человек быстро восстанавливался. Будто боль его лишь злила и делала крепче. Возможно, так оно и было.

А я была слабой.

И вздрагивала по вечерам, слыша шаги вынужденного мужа. Дрожала, пока в доме не становилось тихо.

А когда это время наступало, то испытывала неприятную горечь. Возникало ощущение, будто мною пренебрегали. Будто я — никто… Не интересую Влада, как женщина, не привлекаю больше. Но почему тогда он так яро меня добивался?

Мотнув головой, я вскрыла конверт и, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, пробежалась взглядом по строчкам. И тут услышала тихий хриплый голос:

— Варя, — муж оказался за спиной, его густая тень накрыла меня с головой, а сильные руки опустились на плечи и слабо сжали кожу. Немного наклонившись к моему уху, он заговорил мягким шепотом: — Малыш уснул, мы можем ехать. Врачи сказали, когда его переведут? Давай сюда, я оплачу, — кивнул на конверт в моей руке и слабо заулыбался. В этот миг он показался совсем другим, не страшным монстром со шрамом, а простым парнем, что переживает за свою семью.

Сердце дрогнуло, я сжала его руку и прошептала:

— А ты можешь? У тебя есть деньги, или снова придётся обращаться к…

Не смогла выговорить то, что слышала от бандитов. То ли имя, то ли кличка. Какая разница? Это монстр! И я не хочу, чтобы Влад возвращался к нему. Но и оставить сына без должного лечения не могла.

Ощутив боль в груди, я опустила голову и прижалась горячим лбом к прохладной руке мужа:

— Мне так страшно.

Влад, согнув колено, присел рядом, опустил голову и мягко коснулся моей руки сухими губами.

— Ничего не бойся. Ты со мной, — его голос переломился и засипел, а серо-зеленые глаза затопило широкой теменью зрачка. — Доверься, — муж поджал губы и, перехватив мои пальцы, убрал конверт в карман. — Хотя я понимаю, что это тяжело. Особенно если вспомнить наше знакомство. Варя… — он длинно выдохнул, посмотрел на сына, будто на родного, и вернул мне теплый взгляд. — Ты сейчас очень нужна мне. Вся нужна, понимаешь? Но если скажешь отступить, я отступлю. Буду ждать, сколько придется… — он тяжело поднялся, огладил широкой ладонью мою щеку, приподнял пальцами подбородок и ласково мазнул подушечкой пальца по губам, а потом отстранился, напустил на лицо холодное выражение и ушел из палаты.

Я продолжала смотреть на закрытую дверь. Что это сейчас было? Я нужна ему? Вся? Он на секс намекает? Или я должна быть рядом и изображать верную жёнушку, чтобы его не трогали эти подонки? Что Влад хотел этим сказать?

Очень хотелось поверить, что этот человек изменил отношение ко мне, что видит не только тело, с помощью которого можно снять напряжение. Что я сама интересна Шраму.

И вдруг засомневалась во всём, что раньше думала о нём.

Влад упомянул сейчас о нашей первой встрече. Как он увёз меня в лес, как домогался… Убил подонка, который меня едва не изнасиловал. И сейчас посмотрела на события прошлого совсем другими глазами.

Поцеловав сына, погладила холодную кожу его ладони и, поднявшись, покинула палату. Расписавшись в разрешении, улыбнулась медсестре и покинула клинику.

Шрам уже был в машине, ждал меня.

Я молча села на сиденье рядом с водительским и пристегнула ремень. Когда машина тронулась с места, внимательно посмотрела на мужа и серьёзно спросила:

— Зачем я тебе нужна? Ответь мне честно… учитывая наше знакомство.

И застыла, не дыша. Не может быть всё так просто. Что-то за всем этим стоит. Влад не медведь, который увозит в лес женщин только чтобы трахнуть. И не убивает ради развлечения.

Он должен мне ответить!

Бешеный

Я давил педаль газа и зубы, потому что не мог, не имел права отвечать. Хотелось правды, искренности, но нельзя. Варя если и узнает, что я с ней ради мести Лютому, то только после моей смерти. Или узнает, чтобы меня уничтожить. Одно из двух.

Девушка не дышала, рассматривала мой профиль, ковыряя взглядом, заставляя подрагивать от напряжения. Обезумел рядом с ней, и страх, что вызываю в ней только омерзение и неприязнь, сдавливал грудь. Заставлял отстраняться, держать дистанцию, тянуть время.

Я же Волчара, подбитый, раненный, конченный ублюдок. Я не могу вызывать у нормальной женщины интерес. Когда-то мог, а теперь… вряд ли.

Давить, принуждать, как планировал изначально, тоже не могу. После того, что сделал муженек — это все равно что пройтись бритвой по свежей ране. Я не настолько жесток. Вру, я — жестокая тварь, но с Варей… с ней не могу таким быть. Я лучше себе пальцы сломаю, чем сделаю ей больно.

— Заболел я, — вытолкнув из горла воздух, свернул на обочину и остановил машину. Так и таращился вдаль, сжимая руль, пока не набрался смелости и не посмотрел девушке в глаза. И задохнулся в синеве. — Тобой заболел. Увидел однажды… и обезумел.