Ключевая фраза - Рубен Маркарьян
Шрифт:
Интервал:
Сегодня читала статью на этот счет. Нет обмена – нет отношений. Если есть только “отдавание себя” – получи негатив в ответ. Не требуешь ничего взамен? Ну, хорошо, он будет тебя тихо ненавидеть, понимая, что пользуется тобой, и чувствовать вину.
Короче, опять все не так…
Буду сидеть тихо. Не трогать. Не могу развить ничего, не получаю ничего взамен – всем все порчу. И себе, и тебе…
Не хочу только одного – возненавидеть тебя. Проходила. Больше не хочу.
Давай так. Восхищаюсь – местами. Люблю – и на этом точка. Остальное не обсуждаю. Из пожеланий было одно. Да, глупо было отталкивать. Жалею. Теперь понимаю, что не отталкивала. Отталкивался сам. Было бы ради кого… Буду молиться за тебя. Все…»
Николай трижды перечитал это письмо, силясь понять, как это: «отдавать неблагодарность» и «принимать ее».
«Придет Светка, растолкует. Она – психолог…» – подумал Николай и начал чтение следующего письма.
«Во что я верю? В то, что ты можешь все. Можешь объяснить, можешь решить, можешь позвонить, когда ты не рядом. Можешь написать, в конце концов: “Я вижу, что что-то не так, я понял. Давай это обсудим. У тебя то-то и то-то сейчас. Не сердись, не нервничай. Я дорожу тобой!!!! Я постараюсь все объяснить и загладить, если ты так переживаешь!”
Я не хочу тобой манипулировать. Не хочу, и все. Мне нужен ты, а не зомби, которому надо говорить, что делать, и решать за него. Для этого подойдет любой тупой мужик с рынка. Сюда подойди, так стой, поцелуй, подари цветы, принеси пакет… Проблема в том, что тебя нет. Есть информация от тебя и про тебя. А тебя в моей жизни так и нет. Мне показалось в прошлом году, помнишь, на мой день рождения, что ты стал как-то дорожить мной, что ли. Стараться предупредить, не допустить нервов, ссор. За неделю до и неделю после. Не знаю… Может, это из серии “любовь слепа”, и мне правда показалось. Мне показалось, что я правда тебе дорога. Я не хочу судить по одному поступку. Это реально глупо. Но вот такие мелочи, черт, очень показательны. Может, я и это должна пройти, я не знаю. Не хочу просто нервов, их и так хватает. Может, это как раз тот самый случай, когда надо реально требовать. Просто требовать, чтобы ты, наконец, проснулся от своего виртуального сна? Что люди – это не эсэмэски! А жизнь – это не фейсбук!!!»
Николай вспомнил, что сегодня еще не заходил в свой аккаунт в фейсбуке, и собрался было это сделать, но передумал и решил дочитать до конца.
«Короче, я не знаю, что я тебе еще не сказала. Извини, если опять расстроила.
Наверное, правильное решение, единственное правильное – принять все как есть. Не ждать чуда.
Да, будет очень сложно, но я знаю одно. Я точно справлюсь. Мне хватит сил, мудрости и желания. Да, он будет лежать на диване, да, он не понимает сейчас сам ничего… Он поймет. Нужно время.
Не надо тебе ничего. Все. Никаких проблем. Никаких претензий. Спасибо за все! От чистого сердца, без обид, без ничего. Ну честно. Я очень рада, что ты есть, что был и вообще. Да я всю свою жизнь сегодня искренне связываю с тем, что ты тогда появился. Я не знаю, как объяснить…»
«Когда ж ты от него уйдешь, наконец, совсем? Вот дура-то, – Николай пошел к холодильнику и достал себе холодного «Клинского». – Лошадь сдохла, слазь! Нет же, она будет оживлять лошадь, капать ей в ноздри живую воду, сыпать овес в мертвую пасть… Лошадь сдохла – слазь!»
Николай снова присел у компьютера, цыкнул металлическим рычагом, открывая пивную банку, и, сделав голоток, снова начал читать.
«Я раздавлена и плачу. Я не смогу так больше… Правда. Я даже решения не знаю, чтобы тебе его предложить. Я так ждала всегда встречи с тобой, так радовалась, когда тебя видела, а потом нервы и шок. То ты меня боялся, то не трогал меня совсем, ни дома, ни в кино, ни в кафе; я прикасалась к тебе, а в ответ одергивание рук, ты даже не замечал.
Кажется, есть у меня мысли, что и как делать, и вообще… Делиться не буду. Ты не спрашиваешь. Я возьму паузу. Мне очень это надо… Я в себе уверена, в тебе – нет. Не слышу и не вижу, что нужна. Не интересуешься, чем живу, из-за чего нервничаю, зная что-то, не задаешь вопросы “потом что было дальше?”.
Просто лежу и реву… Вспоминаю нашу жизнь в последнее время…
С пьяного воскресенья по среду – тишина в общении с тобой, даже в эфире, переживания, среда-четверг – скандал, головная боль, слезы, неспособность собраться. Пятница – ты ведешь меня в гости к своему приятелю-дебилу, стресс… Суббота – рыдаю. Неделя жизни из жизни. С правом прикоснуться к тебе на пять часов вечера пятницы. Замечу, когда ты захочешь. Что-то в этой схеме не так… И я знаю, почему я рыдаю.
Потому что потребность говорить о том, что важно, потребность выяснять и объясняться, потребность поделиться, пообниматься, пожаловаться на что-то, никуда не деть, когда ты думаешь, что рядом близкий.
Люблю тебя! Это правда. Даже не знала, что так бывает… Люблю открывать глаза и видеть, как ты спишь, люблю смотреть, как ешь, как ходишь, как надеваешь носки и сжимаются пальчики на ножках, когда стоишь на одной ноге (мне, кстати, нравятся твои ноги… Всегда нравились – наверное, говорила). Не замечала, какая у тебя нежная кожа на щеках… Нравится, как ты искренне переживаешь за дело, которое мог бы сделать, да так и не собрался, как сам в себе копаешься, что делишься этим – нравится очень… Хотя редко… Даже твое как-то: “Не спорь со мной!” вызывает такое умиротворение и умиление. Все мне нравится. Переживания – не очень. Хочется жить и радоваться.
Обнимаю тебя… Будь здоров и счастлив. И пусть все у тебя будет очень-очень хорошо…»
«Да, – подумал Николай. – Вот же… Интересно, этот урод читал вообще все это? Хотя… Если бы мне такое писали, я бы что? Да ничего я!»
Николай глянул на себя в зеркало, поправил прическу и, отхлебнув пива, сам себе подмигнул.
«Ничего я… Потому что я еще ничего! Еще как ничего! Вот мне пишут какие слова… Значит, я точно ничего… Гыы…» – он отрыгнул.
Артем открыл глаза и увидел тот же потолок загородного дома, который он рассматривал, когда засыпал. Голосов Кони и Успенского слышно не было; судя по изменившемуся цвету неба, близился закат. Артем попытался стряхнуть с себя остатки дневного сна, который всегда приносил ему вместо бодрости только головокружение до самого вечера.
«Как Черчилль умудрялся спать днем?»
Артем всегда завидовал людям, умеющим спать днем, а Черчиллю – особенно. Тот выходил прямо с совещания, будто для важного звонка, и шел вздремнуть. Полчасика дневного сна – и дожил почти до ста лет при такой нервной работе. Артем днем спал редко, не нравилось. Вот и сейчас после пробуждения опять почувствовал учащение пульса. Вспомнил, что находится непонятно где. То ли в московской больнице, напичканный реанимационными растворами, то ли в психушке, уколотый, как хиппи после фестиваля. То ли в ином времени, во что Артем хоть и старался не верить, но меньше всего получалось. Уж больно все было реалистично.
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!