Халиф на час - Шахразада

Увы, ее можно понять. Ибо ее сын отправился свататься к богатой вдове, но исчез на два дня. А теперь, появившись, оказался столь пьян, что не узнавал ничего вокруг. Более того, он еще и назывался халифом… он не только назывался халифом, но был наряжен как халиф. И это в те дни, когда мать сидит буквально на хлебе и воде, считая каждый фельс…

Почтенная Заира еще долго могла перечислять прегрешения сына, но сильные мужские руки втянули ее в калитку.

– Матушка, умоляю тебя, уймись! Позволь мне все рассказать тебе!

– О Аллах, – едва слышно прошептала Заира, хватаясь за сердце, – рассказать? Это еще не все?

– Матушка, прекрасная моя матушка, только не кричи! Ты же еще не знаешь своего счастья…

– Мне достаточно того, что я уже видела и слышала… Теперь соседи будут смотреть на меня как на безумицу… И это благодаря тебе.

– Но, прекрасная моя матушка, зачем же надо было кричать на всю улицу? Вот соседи и поторопились на твой зов. Так что ты сама виновата в своем позоре.

Заира опустила плечи, в единый миг постарев не на один десяток лет, и холодно проговорила:

– Ты один, ты сам, ничтожный, виноват в моем позоре! Если бы ты хоть раз послушался своей матери, то не поставил бы нас на грань нищеты, не сравнял бы высокое имя Хасанов с дорожной грязью… Если бы ты делал то, что я велю, твои лавки бы процветали, караваны по-прежнему пересекали бы Великую пустыню и мерили шагами Великий шелковый путь… Если бы ты внял советам своей матери, то давно был бы женат, в нашем дворе играли бы дети, и никто бы не посмел указать тебе на то, что ты потерял шаровары прямо перед собственным домом…

Увы, это была чистая правда. Но была и иная правда. О которой достойная Заира не ведала.

«О моя добрая матушка! – подумал Абу-ль-Хасан, неохотно переодеваясь в привычное темное платье. – Пришла твоя очередь узнать о невиданном счастье, что посетило твой дом!»

– Так знай же, достойная Заира, что твой дом посетило невиданное счастье. Вчера утром, когда я собирался войти в нашу калитку, меня окликнули двое незнакомцев…

– О Аллах всесильный… Разбойники… Опять в нашем великом городе появились разбойники…

– Матушка, ну выслушай же ты меня хоть раз… Так вот, их было двое. Один из них назвался Ибн-Мансуром, а второй – визирем Умаром… Понимаешь, матушка, самим визирем Умаром!

Почтенная Заира вздохнула, подумав, что лучше бы это все-таки были разбойники, а не царедворцы. Ибо разбойники могут украсть лишь то, что есть. А царедворцы в силах лишить даже того, чего нет.

– Тот, что назвался Ибн-Мансуром, рассказал, что великий халиф, властелин Гарун аль-Рашид желает, чтобы на трон воссел кто-то другой. Ибо ему наскучил глупый и суетный двор. А потому халиф послал своих ближайших, доверенных, матушка, лиц, дабы они нашли юношу, похожего на него и зовущегося Абу-ль-Хасаном…

– Абу-ль-Хасаном… – повторила за сыном Заира.

– Да, матушка. И раз уж они нашли меня, похожего на халифа и зовущегося именно этим именем, то я и стал тем, кто заменит на троне халифа, уставшего от дворцовой суеты…

– Мальчик мой… Но скажи мне, не спрашивали ли они сначала твоего имени… Ну, до того, как рассказать тебе эту неправдоподобную историю…

– Я не помню, матушка, до того или потом… Важно лишь, что я, так и не переступив родного порога, переступил порог дворца. И целый день вчера был самим халифом…

Ужасные картины мелькнули перед мысленным взором матери… Она могла представить и похищение и, о ужас, даже подмену на плахе… Но целый день царствования… Такого не могло нарисовать ей даже самое пылкое воображение.

– Целый день был халифом?

– Да, матушка, я заседал в диване и принял мудрое решение. Я вкушал от неслыханных яств и даже выпил огромную чашу кофе, сваренного по особому дворцовому рецепту…

И, ничего не скрывая от матери, Абу-ль-Хасан рассказал ей все, что происходило с ним накануне. Чем больше говорил ее сын, тем меньше ему верила почтенная Заира. Ибо ей становилось все яснее, что он просто как следует напился в компании таких же, как он, разгильдяев и гуляк. А все то, что якобы происходило с ним во дворце, ему просто привиделось.

Ибо не мог ее сын, уравновешенный и умный Абу-ль-Хасан, всерьез обсуждать проблему прохудившегося неба и решать, чем стоит эти прорехи заделывать, дабы более не угрожали великой стране и великому Багдаду ливни и грозы. Не мог ее сын, которому с младых ногтей был присущ отменный вкус, одеваться, словно сотня безумных павлинов. Не мог и выпить чашу огнедышащего кофе – ибо кофе подают крошечными чашечками… Не мог он и веселиться всю ночь в компании двух обнаженных девушек, ибо… Ибо просто не мог…

И лишь пестрое одеяние и сиреневый богатый паланкин так и остались загадкой для умной и рассудительной Заиры. Ибо паланкин остался стоять прямо посреди улицы и вовсе не собирался развеяться наваждением.

В долгой беседе прошел весь день. Уснул уже утомленный Абу-ль-Хасан, и лишь тогда почтенная Заира приняла наконец верное решение.

Никогда еще улица Утренних грез не видела такого! Десятки всадников на белых как снег лошадях, яркие паланкины, оглушительные звуки зурны, пурпурная ковровая дорожка, расстилаемая рабами по мере того, как по ней следовал невысокий, тучный, исполненный важности царедворец. За ним шествовал, в полную противоположность первому, очень высокий сухопарый нубиец, за ним, сгибаясь под тяжестью лет и чалмы, царедворец суровый…

Наконец вся процессия втянулась в узкую торговую улочку и застыла, ибо далее пути не было, а улочка почти упиралась в городские ворота. Замерли, как на параде, всадники, трубачи опустили свои длинные, в несколько локтей, трубы. Замерли по краям дорожки и царедворцы.

Лавочники и торговцы, в спешке закрывающие лавки – ибо так происходило всегда в дни шествий двора, – сейчас были остановлены одним лишь скупым жестом невысокого и тучного сановника. Более того, каждую лавку с поклоном, что само по себе стало необыкновенным чудом, посетил царедворец помоложе и вполголоса просил «уважаемого хозяина сего приюта честной торговли» выйти на улицу, «дабы оказать честь великому халифу».

Все это было столь непохоже на другие шествия и парадные выходы, что лавочники и приказчики, случайные прохожие и попрошайки со всего города в считанные минуты запрудили всю улицу.

И вновь шествие продолжилось. Оно дошло до лавки, известной своими прекрасными тканями и замечательным вкусом племянницы хозяина, красавицы Джамили. За тучным сановником, а то был визирь Умар, теперь шел высокий и стройный юноша в изумрудном шелковом кафтане.

Аллаху было угодно устроить так, что вся суета на улице прошла мимо внимания почтенного Сирдара и его помощников. Они в глубине лавки пересчитывали тюки с новыми тканями и прикидывали, как бы их поудачнее разместить на не таких уж и многочисленных полках. Лишь приближающийся шум заставил этих троих на время отвлечься от сего полезного занятия. Первым на пороге показался тучный Алишер.