Королева-беглянка - Мэй Макголдрик

Джон старался думать о морских битвах, в которых он участвовал, о бурных штормах и горящих кораблях. О чем угодно, только не о красоте и нежности женщины, покоящейся в его объятиях. Его мускулы напряглись, мужское естество, пульсирующее от напряжения, требовало естественного, природой предрешенного акта.

Взор его мутился, лицо было исполнено муки. Мария посмотрела ему в глаза. Почему он так ведет себя сегодня?

— Твой интерес ко мне испарился вместе с туманом? — грустно спросила она.

Джон набрал воздуха в свою широкую грудь, выдохнул его и постарался поплотнее сжать бедра, чтобы как-то пригасить пылающий в чреслах жар.

Она помолчала минуту. Она здесь что-то не понимает. Ей не хватает опыта.

— Тогда почему?..

Он наклонился и поцеловал ее в нос, потом еще раз в скулу. Их губы разделяло лишь дыхание. Его пальцы сжали ее подбородок.

— Потому что я дал слово тетушке, что не увлеку тебя в свою постель на борту этого корабля.

Голос его был напряжен, он произнес это с болью. Мария закусила губу, чтобы подавить смех. Бог мой! Но их любовная игра все равно кончится постелью. Постелью. Что она знает об этом? Она попыталась привлечь свой скромный опыт. Что запомнилось ей за четыре года брака? Ни близость, ни супружеские поцелуи не оставили в ее памяти никакого следа.

— Значит, моя тетя заставила дать ей слово.

Он кивнул и прислонил свой лоб к ее лбу.

— Да, дорогая, я дал ей слово.

— И это для вас вопрос чести.

Джон заглянул в ее магические, зеленые, мерцающие внутренним светом глаза и застонал от желания.

— Да, до конца плавания.

Теперь Марии стало ясно, почему Изабель оставила их вдвоем без своего присмотра. Она поцеловала его в бровь, стараясь скрыть разочарование. Но шотландец — человек чести, и она должна отнестись к этому с уважением.

— Означает ли это, что вы готовы вернуть меня в каюту?

Командующий молчал, глядя в море. Затем неожиданно сел на бочку и поставил Марию между колен. Он крепко и нежно держал ее. Теперь их глаза оказались вровень.

— Может пройти целая жизнь, прежде чем ты снова будешь рядом.

— Но вы только что сказали… — Она подняла свое прекрасное лицо.

— Я просто хотел сказать, что есть предел.

— Предел? — повторила она.

Она повернулась, и его руки проникли под плащ, пальцы обхватили упругую грудь, и она буквально задохнулась, когда они стали ласкать через ткань ее соски.

Мария чувствовала напряжение его тела и отчаянно желала разделить с ним близость до конца. Она зарылась губами в его волосы, а он пытался справиться с тонкими завязками ее ворота.

— Скажи мне, эти пределы, — прошептала она, — как далеко…

Дыхание ее почти прервалось, когда Джон, справившись наконец с завязками, обнажил грудь и стал ласкать ее.

Тело ее пронзила дрожь, никогда в жизни ей не довелось испытать подобные ощущения. Как во сне она смотрела, как он, распахнув ее плащ, прильнул губами к соску. Все ее тело горело, кровь бешено билась в венах, низ живота пылал.

Джон наслаждался вкусом ее тела. Он осторожно ласкал губами то одну, то другую грудь. Руки Марии бродили по его телу, не останавливаясь, она прижималась к его пылающим чреслам, ее бедра провоцировали его набухающее мужское естество. Но он не позволит своему страстному желанию, сколь бы безумным оно ни было, победить его. Он не может взять ее, взять здесь, на этом корабле.

Мария вся отдавалась его объятиям. Его губы всасывали в себя ее плоть, она задохнулась, когда его рука скользнула ей под юбки. «Черт бы побрал мое королевское происхождение», — выругалась она про себя, торопя его пальцы. Тело ее вопило и молило, чтобы его пальцы поскорее добрались до заветной ложбинки.

Его пальцы, разорвав ее белье, проникли наконец в алчущую их влажную плоть. Джон пытался не слушать ее стон наслаждения. Предел установлен лишь для него. Это все, на что он согласился. Их договор с Изабель не означал, что он не может дать удовольствие ей. Он даст ей мучительно-сладкие ощущения, а не возьмет.

Мария даже не подозревала, что подобное возможно. Она закусила губу, чувствуя, как его пальцы проникают все глубже. Она вся отдавалась этим ощущениям, раскрывая перед ним влажную, теплую женскую плоть. Но тело ее рвалось еще к тому, чего даже не выразить словами.

Он зажал губами ее рот, заглушая крики. Она вся горела в пожаре страсти. Дыхание ее прервалось. Как птица, рвущаяся к полету, она трепетала в его руках. И наконец вырвалась из плена и воспарила над землей, поднялась и устремилась ввысь.

Все замелькало: ярко-красные и ослепительно-золотые потоки поглотили Марию, увлекая в лаву страсти и экстаза. На нее, пронизывая насквозь, накатывала волна за волной, окрашивая все вокруг, освещая дотоле тусклый и скудный мир, унося прочь сомнения и самообладание. Мария стала свободна, по-настоящему свободна. Она взлетала, не связанная путами и условностями, скользила в потоке омывающих ее душу и тело неведомых струй, с ее жизни спали оковы, ее горизонты стали беспредельными.

Она продолжала дрожать в его горячих объятиях. Мгновения летели, но для нее не существовало ни времени, ни пространства. Наконец к ней стало возвращаться чувство реальности. Искрящийся момент упоения уступал место возвышенному свечению души и расслабленности насладившегося тела. Мария подумала, что за всю свою супружескую жизнь ни разу не испытала такого блаженства. О том, что экстаз может быть таким, она и не подозревала.

Он медленно отрывал губы от ее опухшего соска, а Мария постепенно возвращалась на землю. Руки Джона гладили ее спину, губы погружались в чистый нежный аромат ее волос. Голова его пылала, сердце, казалось, готово выпрыгнуть из груди. Его плоть молила об освобождении, но он старался сдержать природный инстинкт, который неминуемо привел бы его в пределы, в которые он поклялся не заходить. На какое-то мгновение Джон подумал, что сумел справиться с собой. Но тут Мария потянулась к его бедрам. Просунув руку под его кильт, она охватила пальцами восставший ствол его мужественности.

Мария ахнула, когда Джон сдернул ее со своих колен, как перышко. Гигант выхватил свой кинжал и рассек им веревки, привязывающие бочку к перилам. Выдрав затычку, он поднял бочку высоко над головой и опрокинул каскад холодной воды себе на голову. Онемев от изумления, она смотрела, как он схватил второй бочонок.

— Старый способ солдат-шотландцев, — буркнул он, второй раз вылив на себя воду.

Мария в темноте старалась разглядеть выражение его лица, по которому струилась вода. Его волосы прилипли к голове, рубашка насквозь промокла и приклеилась к тяжело дышащей груди. Но вздыбившийся перед его шотландской юбки заставил ее сердце громко стучать.