Я верю в любовь - Морин Гу

– Этот снимок… трогает до глубины души, – произнес он, указывая на нее. Семейный портрет. Смутно помню обстоятельства: мы поехали в фотостудию на машине, отец надел кепку разносчика газет, а мама из-за этого угрожала развестись с ним. Несмотря на все их препирательства, закончилось это смехом. Кто-то всегда уступал, и в тот раз это была мама.

На фотографии она сидит и держит меня на коленях. За ней стоит отец. Классический семейный портрет. Отец в темно-бордовом свитере и смешной серой кепке, из-под которой выбиваются густые волосы. Руки он неловко положил маме на плечи, и в его обнажающей зубы улыбке больше боли, чем радости. Мне четыре года, я в платье с фигурками кошек, с завитыми волосами, зачесанными назад и подвязанными ярко-желтой лентой. Глаза закрыты, а рот открыт, и я беззвучно кричу, как в фильме ужасов.

Картина кажется полной ужаса, пока вы не посмотрите на маму. Весь изображенный хаос прекращается и замирает вокруг ее изящной фигуры и мягких черт лица, обрамленного длинными волосами. Проницательный взгляд искрящихся глаз, широкая улыбка, демонстрирующая ровные зубы, которым никогда не нужны были скобы. Она излучала мудрость и доброту.

– Вижу, очарование у тебя от отца, – усмехнулся Люка. Я стукнула его. Он отступил и снова посмотрел на фотографию. Потом взглянул на меня и скромно улыбнулся. Это было первое замеченное мной проявление застенчивости. – Твоя мама была очень хороша.

Она была хороша. Я почувствовала тесноту в груди и знакомую щемящую боль. Не столько оттого, что мне не хватало мамы. Да, ее не хватало, но лишь чуть-чуть. Мои воспоминания о ней были туманны. Скорее, я переживала за потерю, понесенную отцом.

– Да, была, – ответила я.

Люка снова усмехнулся.

– Как твоему отцу удалось ее подцепить?

Я пихнула его локтем, выпрямилась и отошла от письменного стола.

– Что ты хочешь сказать?! Мой отец – мужчина хоть куда.

– Не пойми меня неправильно, твой папа действительно крут. Но мама – просто красавица. Магистр красоты, – он подвигал бровями.

Я села на край кровати.

– Да и отец тогда тоже был особенным. У них смешная история.

Он опустился на кровать рядом со мной.

– Да? Расскажи.

Мы сидели очень близко, и я почувствовала, как все волоски на моем теле встали дыбом. Правая рука, которой я прижимала к голове пакет с горошком, совсем онемела.

– Они познакомились в старшей школе, она была самой умной и популярной девушкой в школе. А мой отец – просто панком.

– Ого, школьная влюбленность?

– Да. Они полюбили друг друга. Разумеется, мамины родители-снобы не одобряли их отношений, поэтому в школе, а потом и в колледже, куда она поступила, их ждали бесконечные испытания. Родители отправили ее в США, учиться на врача, надеясь, что на этом их любовь угаснет.

Люка внимательно слушал.

– Ого, редкий случай.

– Типичный случай авторитарных родителей. Но их план не удался, потому что отец много работал, накопил денег и поехал за ней. Сюда, в Калифорнию. Когда ее родители узнали, что они живут вместе, они отказались от мамы. Отец тогда работал механиком, чтобы платить за ее обучение. Потом они поженились, мамины родители наконец уступили и приняли ее обратно в семью. – Я не могла забыть об этих годах отчуждения дедушки и бабушки. Встречалась с ними раза два, но поняла, что это бессмысленно: я только напоминаю им о тех тяжелых годах. На каждый день рождения они присылают мне шикарную корейскую косметику и денежный чек, и этим наше общение ограничивается.

– Прямо как в кино, – удивился Люка. – Мне кажется, мои родители встретились на свидании вслепую.

Я наконец опустила пакет с горошком: рука совсем устала.

– После ее смерти отец ни с кем не хочет встречаться.

– Да? Должно быть, его сердце разбито, – Люка грустно улыбнулся.

Я поморщилась.

– Ему не надо ни с кем встречаться. У него есть я, – ответила я и засмеялась.

Люка искоса взглянул на меня.

И тут я почувствовала нависший над собой призрак очередного провала.

– Мы как две горошины в стручке, – продолжала я. – Счастливы как моллюски. – Пожалуйста, Дез, поменьше сравнений с пищевыми объектами. – Нам больше никто не нужен, – эти слова повисли в воздухе. Наверное, интересно послушать девушку, которой нужен только ее отец.

Когда я наконец набралась смелости и посмотрела на Люку, на его лице было выражение сочувствия. Тут в комнату проник предвечерний солнечный луч, все сделалось нерезким, как бывает в фильмах Майкла Бея, и мне показалось, что где-то вдалеке я слышу корейскую любовную балладу.

– С тобой все нормально? – вдруг спросил он. Его взгляд стал озабоченным, а уголки рта опустились.

Ой! Кажется, я только что, задумавшись, смотрела в одну точку.

– Да, отлично.

Он широко улыбнулся. Интересно, почему он спросил?

– Это замечательно! – сказал он бодро, совсем как мой отец. Затем взгляд стал грустным.

– Извини, надо было мне ехать осторожней.

Сердце екнуло.

– Ты же не мог видеть гвозди. Не извиняйся, – тихо ответила я, опустив голову. Насколько привлекательна моя смиренность? Может, я перегибаю палку? И как только люди это делают?!

Наши глаза встретились, и вдруг… все встало на свои места. Я не притворялась, мое чувство было очень сильным. И будь я проклята, если он не чувствовал того же. Исполнение роли страдающей дамы сильно продвинуло наш роман. Вот оно, время целоваться, блин.

Нас поглотила волна жара, созданная от теплообмена атомов и молекул наших тел. Да, Дези, сравнивать этот момент с передачей тепла – очень романтично.

И тут он моргнул. Это состояние прошло так же внезапно, как и началось. Люка выпрямился, снял шапочку и провел руками по волосам. Теперь я понимала, что это привычка, которая проявляется, когда он нервничает. Внизу хлопнула дверь.

– Дези, я вернулся! – Голос отца эхом отозвался в доме. Я встала с кровати.

– Аппа дома! – С этими словами я вытолкнула Люку из комнаты. – Не хочешь с нами поужинать?

Он колебался так долго, что я успела почувствовать неловкость. Не слишком ли это смело? И как мне хватило духа пригласить его поужинать со мной и отцом? Но не успела я дать задний ход, как он кивнул:

– Конечно.

Спускаясь по лестнице, я старалась не улыбаться.

Когда мы пришли на кухню, отец мыл руки в раковине.

– Люка, твоей машине нужна новая трансмиссия. Кроме того, у нее целый набор других повреждений, даже перечислять не хочется. Они серьезные, ведь она уже старая, понимаешь?