Я боюсь. Дневник моего страха - Катерина Шпиллер

Если человек вдруг проявляет ко мне симпатию и расположение, я испытываю непреодолимый страх от мысли, что он вот-вот меня разоблачит. Как же не бояться? Еще пара секунд – и он все обо мне поймет, узнает, будет сильно разочарован, и я увижу это на его лице, услышу в его голосе, почувствую холод отчуждения. Я очень этого боюсь! А потому предпочитаю сразу убежать, исчезнуть из поля зрения нового знакомца, ни в коем случае не продолжать беседу и даже не быть рядом.

Я не в состоянии никого просить ни о каком, даже самом пустяковом одолжении, вроде «Не могли бы вы подать мне салат?» или «Позвольте, пожалуйста, пройти». Я буду сидеть без салата и не смогу пройти туда, куда мне нужно. Лишь бы никого не обременять!

В магазине, если не дай бог ко мне кидается продавец с вежливо-улыбчивым «Могу я вам чем-нибудь помочь?» или «Разрешите, я помогу вам выбрать», я тут же «делаю ноги» и вылетаю из магазина пробкой. Предпочитаю сервис «а-ля советик», когда на покупателя никто вообще не обращает никакого внимания. Потому что если обращают и принимают меня за человека, то… то я будто вижу мамины гневно вытаращенные глаза, поднятые брови и слышу ее шипящее возмущение: «Как ты можжжжешшшшшь!» Как ты можешь тут ходить, дышать, смотреть, хотеть, да вообще – жить! Ты – самая недостойная среди безусловно чистых, прекрасных, умных, добрых и светлых людей – всех остальных на этом свете.

Было смешно… нет, все-таки грустно… В 1995 году я впервые поехала за границу, в Париж. Естественно, я влюбилась в него сразу, с первого дня, с первого глотка парижского воздуха. Но это банальность, известная всем, кто хоть раз побывал в этом городе мечты…

А не банально следующее… Буквально со второго дня я почувствовала, что меня переполняет огромное чувство благодарности – к городу, ко всем живущим там людям, к домам, к машинам. Город улыбчивый, люди доброжелательные, женщины очаровательные, мужчины галантные. Они такие! Так воспитаны, так привыкли. Но для меня это было чудом. Мне улыбаются, улыбаются так, как будто я – очень красивая, очень приятная, будто я им безумно нравлюсь. И у меня почему-то не возникает ощущения, что я мешаю, и меня просто терпят. Я вдруг почувствовала себя симпатичной женщиной, совершенно своей в этом чужом городе, женщиной, которая нравится окружающим и которая никому не в тягость. На целых восемь дней Париж вылечил меня от моих комплексов. А потому в тот день, когда уезжала домой, я горько плакала: знала, что навалится на меня по приезде, знала, что в Москве не смогу сохранить это самоощущение. И еще я плакала от благодарности городу и людям, которые сумели заставить меня полюбить и начать уважать себя в течение целой недели. Когда самолет взлетал из аэропорта Орли, я прижала ладони к щекам, чтобы скрыть текущие по ним слезы, выглянула в иллюминатор и прошептала: «Прощай, Париж! Спасибо тебе, спасибо!»

Моя неспособность полноценно общаться в реальной жизни заменена интернет-общением. Мой лэптоп оказался спасением! Я приобрела через Сеть замечательных друзей, с которыми, вполне возможно, и в реальности у меня не будет проблем: я уже не боюсь быть им противной и ненужной. А в обычной жизни я никогда не смогла бы познакомиться и общаться с ними, мы никогда не смогли бы подружиться. В Сети, в своем блоге, я выговариваюсь, в том числе на темы, которые волнуют меня больше всего. Однажды я сделала там запись о страхе, и мои друзья развернули дискуссию об этом прямо в Интернете. Спасибо им огромное! Вот небольшая часть тех записей.

Вы не знаете, что такое ад. Если даже вы теряли близких, если в вашей жизни случалось горе, но вы не жили годами в изматывающем страхе, то вы не знаете, что такое ад.

Все мое детство было отравлено удушающим, тошнотворным страхом. Я не знаю, что такое радость детства, вернее, не помню… Были, конечно, и радости, и игры, но мое детство кончилось очень быстро. Ибо я узнала страх. Он стал главным чувством в жизни, чувством, перекрывающим любую другую эмоцию. Засыпала с этим чувством и просыпалась с ним же в обнимку. Тогда я еще могла спать, но уже в утренней полудреме думала о своем страхе, размышляла, как с ним жить. Впрочем, тогда уже я узнала, что такое бессонница. В 10 лет. Не всегда, но часто не могла уснуть до трех часов ночи. И виной тому был страх.

Поначалу я жаловалась родителям. Мне не говорили «терпи», говорили хуже: не морочь голову, не дури, не сходи с ума и махали на меня рукой. Я убеждена, что родители искренне думали, что таким образом помогают мне, показывая, какая ерунда эти мои страхи. Но это было, мягко говоря, не так. Страх не становился меньше, просто к нему еще прибавлялось чувство вины, что я, уродина такая, не могу справиться с полной фигней, с которой ЖИВУТ ВСЕ. Вот это главное: я была уверена, что всех мучает то же самое, просто они – сильные, умные и правильные, живут с этим и справляются, а я, ничтожество, не могу, мучаюсь.

Я настолько глубоко увязла в этом убеждении, что в какой-то момент была поражена и не поверила, когда узнала, что люди живут спокойно, не дергаясь и не клацая зубами от ужаса, не думая постоянно о всяких кошмарах, напротив: вроде как искренне смеются, радуются хорошей погоде, солнышку и всякой забавной ерунде. Какое солнышко? Какая погода? Какое это все имеет значение, если… Нет, не может быть! Да, это я такая ничтожная, раз, в отличие от всех прочих, не могу не корчиться от страхов и не вижу солнышка…

Тогда, в детстве, все еще можно было поправить. Можно было вывести меня из этого состояния с помощью разговоров и других несложных способов воздействия на психику ребенка. Но от меня отмахивались: «Не морочь голову». А если учесть, что меня вогнали в это состояние именно родители… В общем, рассчитывать было не на что и не на кого.

Естественно, годы и годы подобного стресса не могли не вызвать уже органического поражения нервной системы. С какого-то момента страх превратился в болезнь. Но и тогда никакого лечения не началось.

Вот маразм-то! Даже уже став взрослой, я продолжала жить в убеждении, что причина во мне: я не могу справиться с тем, с чем живут все поголовно, но не жалуются. Впрочем, и я уже не жаловалась. Я лишь осторожно пыталась все-таки понять и исследовать, как живут прочие люди, каким образом они справляются с этим ужасом?

Какое же я испытала потрясение, когда поняла, что люди на самом деле вовсе так не живут! И тогда, наконец, в мое сознание закралась мысль, что со мной что-то не так, но вовсе не потому, что я – ничтожество. Должна была пройти еще пара десятилетий, прежде чем я явилась пред ясны очи соответствующих врачей и узнала, что меня надо лечить от страха и что упущено громадное количество времени.

Детство. Ранняя юность. Тогда еще мне можно было легко помочь.

Теперь нелегко. А во многом и невозможно. Об этом мне сказали врачи.

Что такое страх? Прежде всего – это боль. Болит все: сердце, желудок, мышцы, кости… Похоже на то, что железным крюком вам расковыривают внутренности.

Страх – это когда у вас меняется голос, потому что вы постоянно ощущаете на своей шее давление, будто кто-то собирается вас душить и уже начинает сжимать пальцы. Голос становится сдавленным и глухим, и с этим ничего невозможно поделать.