Влюбиться на максимум - Вийя Шефф

в губы и снова порываюсь уйти. Но он не выпускает. Его поцелуй не такой скромный и мимолетный, а жадный и страстный. От него кружится голова, и подкашиваются ноги. Я всё же, собрав волю в кулак, отрываюсь от него.

— Мне пора.

— Стой, — отпускает, подходит к столу и открывает ящик, достаёт оттуда три шоколадки. — Я не знаю, какой ты любишь, купил разный, съешь по дороге. Глюкоза для мозга.

— Спасибо! Горький…

— Что горький? — не понял.

— Я люблю горький шоколад.

— Хорошо… Запомню, — улыбнулся и закинул их мне в рюкзак. — И это возьми, — снял с полки первую попавшуюся книгу и подал мне.

— Нафига?

— Ты же сюда не просто так пришла, тебя двадцать человек видели. Это алиби.

— Ясно, — забрала у него книгу и открыла дверь.

Пацан с последней парты дёрнулся и занял своё место. Явно подслушивал. Хорошо мы говорили негромко.

Ну, Калинин! Это подстава подстав.

Бросила на мелкого взгляд, от которого он съёжился и отвернулся. Потом исподлобья посмотрела на всех, запоминая лица.

Прозвучал звонок, и я поторопилась покинуть кабинет истории, галопом устремляясь на третий этаж в биологию. Макаровна — училка старой закалки, опоздаешь — будешь весь урок куковать в коридоре. А у меня с биологией и так нелады. Не запоминаю я особенности этих палеозоя, мезозоя или хренозоя какого-нибудь. Мама сказала рассматривать их, как не биологические и временные термины, а исторические, так будет проще запомнить. В принципе, она права.

— Опаздываешь, Ермолаенко, — посмотрела строго биологичка, встречая в дверях.

— Извините, Людмила Макаровна, — проскакиваю боком мимо неё на своё место. Достаю всё для урока из рюкзака.

Блин, шоколадку не успела съесть, натыкаюсь на сладкий презент от Гордея.

Калинин, если я получу пару — это ты будешь виноват.

Глава 33

— Я чувствую себя голой в этом платье, — одёргиваю юбку вниз.

Родительница заставила меня всё же напялить ненавистный наряд. Серое платье с облегающим лифом и свободной юбкой, рукав, черные воротничок и пояс. Белого фартука не хватает и я снова в школьной форме. Только в колледж я хожу в брючном костюме, сшитом на заказ. Ещё и туфли неразношенные жмут и каблук чёртов… Мама настояла на лёгком макияже, хоть я и категорически отказывалась. Тушь и блеск для губ не помешают, так она сказала.

— Не преувеличивай! — шепчет мама, шлёпая меня по рукам. — Нормальное платье. Красивое, до колен… И фигуру хорошо подчёркивает. И не ной, лучше послушай, что папа говорит, — смотрит на него с восторгом.

Что там слушать? Они одно и то же несут на таких мероприятиях. Сегодня мы ля-ля для блага нашего города бла-бла и тому подобное.

Скучающим взглядом окидываю присутствующих. Почему на такие события не приглашают простых людей? Ведь это им ходить в кинотеатр, а не подобной публике.

Глаза непроизвольно останавливаются на свите губернатора Мерзликина. Помощник, секретарша и сын, который смотрит прямо на меня…

Что тебе надо, убогий?

Фуршет после премьерного кино. Столы ломятся, но мне непривычно как-то есть при таком количестве незнакомых людей, не смотря на то, что мой желудок скоро начнет, есть самого себя.

Стакан сока — это спасёт от голодного обморока. Перед тренировкой есть было нельзя, может от нагрузок всё обратно полезть, а из-за Калинина осталась без школьного обеда. Сейчас бы шоколадку из моего рюкзака.

— Привет! — подходит к столу напротив губернаторский сынок. — Я Макс.

— Макс…

— Да, Макс. А тебя как зовут?

— Я представилась уже, — вот тупоголовый. — Я тоже Макс.

— Реально? — смеется.

— Я похожа на шутника? — смотрю на него с пренебрежением.

— Нет. Наоборот, выглядишь очень серьёзно. Смотрю, ты тоже не в восторге от таких тусовок.

— Ну почему же? Я от них тащусь, — стебусь над ним и отпиваю немного сока.

В животе острая резь и я морщусь от боли.

— У тебя всё нормально? — взволнованно.

— Да… — боль начинает немного отступать.

— Не обманывай, я вижу, что тебя от боли скрючило, — подходит и берёт за локоть.

— Просто за день не было времени поесть, вот теперь желудок и возмущается, — одёргиваю руку.

— Столы ломятся от еды…

— Не могу я есть, когда все смотрят, — отворачиваюсь.

— Ты что в ресторане никогда не была? — удивлённо.

— Не сравнивай. Там всем на тебя плевать, они в свои тарелки смотрят. А тут на нас глазеют, — замечаю внимание к нашим персонам.

Он быстро накладывает в тарелку всяких закусок, передаёт мне два стакана с соком.

— Идём.

— Куда?

— Туда, где никого нет, — кивает в сторону боковой двери.

За ней зрительный зал, мы попали на самые последние ряды, сели на кресла, а на другое, которое между нами Макс поставил тарелку.

— Ешь, пока в обморок от голода не грохнулась, — приказывает.

— Не перегибай, — кривлюсь и принимаюсь за бутерброд с икрой.

— Когда учился в школе, одна моя одноклассница так заморила себя диетами, что стала терять сознание на уроках.

— О, нет! Диеты не для меня, — кручу головой. — Сколько тебе лет?

— Девятнадцать. На втором курсе учусь. Управление, — тоже уплетает канапе.

— По папиным стопам решил пойти?

— Нет. Не хочу я быть таким… Не моё это.

Неожиданно. Мажор оказался не таким уж и мажористым? Присмотрелась повнимательнее. Холеный весь. Русые волосы аккуратно подстрижены и стильно уложены. Голубые глаза отдают холодным блеском, прямой нос, тонкие губы. Весь такой миленький, ладненький. Но что-то в нём не нравится на уровне интуиции, только не знаю что…

— Спасибо! Я сыта, — стряхиваю крошки с юбки.

Блин, как же в ней непривычно.

— Отлично. Чем занимаешься по жизни? — улыбается.

— Учусь.

— И где, если не секрет?

— В одиннадцатом классе.

— Оу, так ты ещё ребёнок, а выглядишь взрослее, — с расстройством.

— Сам ты ребёнок, — недовольно. — Мне восемнадцать. Просто в школу пошла на год позже, чем все. И вообще, ты от меня не сильно-то далеко ушёл по возрастным меркам.

— Ну, извини. Не хотел обидеть, — растягивает доброжелательную улыбку, но мне она почему-то не нравится. — Слушай, может, свалим с этой тухлой вечеринки, покатаемся по городу? — предлагает. — У меня тачка здесь.

Нутром чувствую, что это ничем хорошим не закончится, но, как всегда, иду наперекор своим предчувствиям и соглашаюсь.

Захватив вещи, мы выскальзываем с приёма.

— Не хило, — смотрю на красный спорткар, к которому мы подошли.

— Нравится? Зверюга, а не тачка.

С этим не поспоришь, коней четыреста под капотом, но это консервная банка, в ней места нет, там так тесно, что пукнуть страшно — задохнёшься сразу.

Мерзикин срывается с места, желая показать всю крутость и себя, и тачки, быстро набирает скорость.

— Газ сбрось, здесь больше пятидесяти нельзя, —