Влюбиться на максимум - Вийя Шефф

меня моим прозвищем.

Его знает узкий круг, и он с малолетства в него входит.

— Ты притронулся к моей девушке, — бью его головой на каждом слове о спинку дивана.

— Откуда же я знал, что она твоя? — испуганно сжимается в комок. — На ней не написано, — дергается и снова пытается закрыться. — Она же сама согласилась…

Ещё один удар по морде. Он закатывает глаза, но опять возвращается к жизни.

— Угомонись, Гордый! Ты его убьёшь! — кто-то пытается схватить меня за руки и оттащить от утырка.

Но я успеваю всечь ещё раз, мажорчик отрубается. Только после этого стряхиваю с себя руки, которые держат, и собираюсь уйти.

Поворачиваюсь, а там Макс. Стоит и равнодушно смотрит на происходящее.

— Пойдём, — подталкиваю её к лестнице.

Она плетётся, спотыкаясь и оборачиваясь на тушку Мёрзлого, без признаков сознания.

— Он, надеюсь, жив? — спрашивает, когда выходим из дома.

— Жив, но сотряс ему обеспечен. Хотя там нечему сотрясаться, — трясу рукой со сбитыми костяшками. — Садись в машину, — она послушно выполняет мою просьбу.

Сам достаю телефон и набираю Славку, он сегодня дежурит.

— Славян, у вас рейд по наркопритонам ещё идёт?.. Отлично. Записывай. Кремневый переулок, дом двенадцать… Знаю, что это за дом… Там полно упоротых подростков. Не посадите, так покошмарьте. Удачи!

Отключаюсь и сажусь в машину. Макс сидит, прижавшись головой к стеклу. Пока ехали домой, она так и не пошевелилась, только время от времени моргала.

— Мы приехали, — произношу тихо.

— Я не могу одна дома. Мне страшно…

— Хочешь, я пойду с тобой? Надеюсь, Вера Юрьевна меня не выгонит.

— Её ещё нет, — поднимает взгляд на тёмные окна их квартиры.

Мы поднимаемся по лестнице. На втором этаже Макс сбавляет темп, ей тяжело идти. Подхватываю на руки и поднимаю на площадку.

Её мамы действительно нет дома, поэтому можно не стараться вести себя очень тихо.

В комнате Максим садится почти без сил на кровать. Я помогаю ей снять драные колготки и куртку.

— Я хочу в душ, — говорит тихо.

— Тебе сил-то хватит? — глажу её руки, сидя перед ней на коленях.

— Да, — поднимается, берет со стула пижаму и, пошатываясь, уходит в ванну.

Спустя несколько минут слышится шум воды.

У меня звонит телефон. Это Славка.

— Да?

— Ты где? — в ответ.

— У Макс…

— Сиди там до утра и никуда не рыпайся.

— Что случилось?

— Ты сынку губернатора челюсть сломал и сотрясение сделал. Дэй, что ты творишь?!

— Он Макс хотел изнасиловать!

На том конце молчание.

— Славян?

— Пусть она пишет встречное заявление, тогда хотя бы у тебя будет шанс не сесть. Состояние аффекта и всё такое. Я тебя предупреждал, Дэй! Хлебнёшь ты с ней дерьма. Я после смены приеду за тобой.

— Хорошо.

Скинул кофту и футболку, оставшись в спортивном трико. Расстелил постель и лёг нагревать место для Макс, сегодня в комнате холодно. Она пришла из душа и забралась ко мне под одеяло.

— Как ты? — крепко обнял.

— Лучше, — уткнулась носом в мою грудь.

— Всё будет хорошо, — успокаиваю, прижимаясь губами к макушке.

Но это я скорее себе, чем ей. Если меня посадят, что я без неё делать буду? Сдохну, наверное…

Макс засыпает, а я ещё долго гоняю в голове всё произошедшее. Слышу, как возвращается Вера Юрьевна, заглядывает к нам в комнату, недовольно бурчит, но не устраивает истерику, как утром. Просто тихонько уходит. Веки наливаются свинцом, и я наконец-то засыпаю.

Глава 35

Макс ещё спит, когда я поднимаюсь. Пусть, ей полезно.

На кухне слышно бряканье посуды. Её мама готовит завтрак.

— Ты к нам зачастил, — упрекает Вера Юрьевна, почувствовав, что я стою в дверях и смотрю на неё.

— Извините, но вчера это была вынужденная необходимость… Мне нужна ваша помощь.

— Что случилось? — с волнением смотрит на меня.

— Вы должны помочь мне уговорить Макс, написать заявление в полицию, — объясняю ей. — Я вчера из-за неё чуть человека не убил.

— Господи! — плюхается на стул. — Что она натворила?

— Ничего. Просто была красивой. А один ублюдок посчитал, что этого достаточно и… Вы меня поняли. Хорошо Макс смогла вовремя врезать ему и сбежать, — не смог я ей напрямую сказать.

Она ойкнула и закрыла рот рукой.

По кухне пополз запах дыма. Я убрал сковородку с огня. Яичница сгорела…

— Почему сразу не поехали в полицию? — взяла себя в руки.

— Я предлагал, но она отказалась. Сказала, не хочет портить отцу карьеру.

— Он-то здесь причём?

— Сволочь, посягнувшая на вашу дочь — Максим Мерзликин.

— О, Боже! Слышала, что он не ангел, — провела рукой по лицу.

— Поможете? Мне тюрьма грозит… Меня уже ищут, Славка звонил вечером.

— Конечно. Я Вите позвоню, чтобы тоже приехал. Для него карьера, конечно, важна, но не настолько, чтобы пренебрегать дочерью, — потянулась за телефоном на столе.

— Хорошо. Можно я душ приму?

— Конечно. Чувствуй себя, как дома, — вслушивается в гудки.

— Но не забывай, что ты в гостях, — пошёл в ванную.

Через полчаса приехал Виктор Иванович. Ещё раз выслушал всю историю от начала до конца.

— Тварь такая! — в сердцах. — Вечно его папашка покрывает. Вырастил ублюдка. Макс где?

— Она ещё спит, — произнесла тихо Вера Юрьевна.

— Я думаю, Гордей, тебе не стоит прятаться, лучше самому сдаться.

— Я знаю. Скоро приедут отец со Славкой, вместе поедем.

— У Макс какие-нибудь следы есть?

— Да, все ноги в синяках точно. На теле я не видел, она без меня переодевалась, — покосился на Веру Юрьевну.

Она натянула виноватую улыбку.

А я думаю, почему отец Макс не удивлён моему присутствию здесь. Он всё знает.

— Тогда как проснётся — поедем в травмпункт и снимем побои. Надеюсь, твой отец найдёт лазейки, — посмотрел на меня. — Не боись зятёк, вытащим мы тебя! Есть у меня точки давления на губернатора нашего. Если упрётся — надавлю.

Ого! Даже так?!

Стоп! Он меня зятем назвал?

— Остались рваные колготки и одежда, может быть, там что-то есть, — вспоминаю.

— Отлично! Отдашь отцу, пусть займётся экспертизой.

— Впервые уговорили её платье надеть и сразу такое, — сокрушается Вера Юрьевна.

— Причём здесь платье? — повышает голос Виктор Иванович. — Просто у одного ушлёпка кое-где зачесалось, а Макс стала первой, кто попался на глаза. Не понимаю, как она с ним поехала? Всегда настороженная была, а тут…

— Это одежда виновата. Она себя в ней чувствовала некомфортно и неуверенно. Это наложило отпечаток. Она повела себя, как типичная девушка. Отсюда истерика, слезы, отрицание, — произнесла мама. — Это ослабило её. Она говорила, что ощущает себя голой в платье. Но оно ей так идёт…

— Уже ничего не изменить, — вздыхаю.

Раздается звонок в