Бердичев - Фридрих Горенштейн

Виля. Ничего. (Кашляет.) А это ты один писал или в соавторстве, как Козьма Прутков?

Макзаник. О человеке можно судить не по тому, что он говорит, а какие вопросы он задает. (Вскакивает.) Ты был дурак и остался дурак, хоть что-то там вытворяешь в Москве.

Рахиль. Ой, вэй з мир… Что? Кому ты говоришь: дурак? Сморкач паршивый. Так, как я держу руку, так я тебе войду в лицо.

Макзаник (кричит). Негодяи, сволочи… У меня нервы как струны! Ты думаешь, я не видел, как ты надо мной насмехался… Кашляет, кашляет…

Рахиль. Ты сам сволочь… Твой папа всегда имел любовниц, и ты такой же… Уйди, чтоб тебя не видать… Кто тебя сюда звал? Ты сам звонил каждый день, спрашивал, когда Виля приедет… Что ты нам нужен?.. Даже, когда я сижу в уборной, я о тебе не думаю…

Макзаник. Когда мне надо будет, я уйду… Пусть ваш Виля не думает, что только он один человек, а все вокруг него клопы… Он был дурак и остался дурак… Вот он показал сейчас себя во всей красе. (Быстро уходит, хлопает дверью.)

Рахиль. В голове чтоб ему стучало… Виля, что ты ему не ответил? Он тебе сказал: дурак, надо было сказать: от дурака слышу… Что ты так побледнел, Виля, что ты переживаешь? Что, ты не знаешь Макзаника, это же идиот… Его весь Бердичев считает за идиота.

Злота. Боже мой, Виля, ты себя что-то плохо чувствуешь? Может, ты ляжешь и я тебе дам чаю в постель?

Рахиль. Такое горе… Это твоя идея, Злотеле… Я сказала — он здесь не нужен, а ты говоришь, надо пригласить, неудобно… Макзаник просит… Он просит… Чтоб он уже себе смерти просил…

Злота. Она от меня куски рвет. (Плачет.)

Виля (встает). Может, действительно мне сегодня уехать? Я еще успею на казатинский поезд, а ночью из Казатина идет много поездов на Москву.

Злота. Как это ехать? Что-то я тебя не понимаю. Ты же только приехал, ты не был пятнадцать лет. (Плачет.)

Виля. Но я вас повидал, побыл день… Достаточно…

Рахиль. И за то, что Макзаник сказал тебе: дурак, так ты хочешь уехать? Смотри-ка, Злота плачет. Я тебе сейчас расскажу, так ты поймешь. Тут в Житомире есть один, так его имя Израиль. Так его все зовут «Агрессор». Так он смеется. А ты переживаешь, что Макзаник сказал тебе: дурак…

Виля. Он смеется? Тогда другое дело, тогда я просто погуляю по Бердичеву.

Злота. Виля, куда ты идешь? Ведь поздно, дождь начинается.

Виля. У меня есть зонтик. (Выходит.)

Рахиль (кричит вслед). Только не ругайся с гоем здесь во дворе… Ты себе уедешь, а нам с ними надо жить… Злота, ты не переживай, не переживай… Этот Виля всегда был раскрученный… Цыдрейтер… Мышигинер… Сумасшедший…

Злота (кричит). Ты и дети твои сумасшедшие. (Плачет.)

Рахиль. Злота, чтоб тебе вывернуло рот… Он ушел, так я виновата… Такое горе… Дети мои ей не нравятся… Дети… Макзаник таки прав, хоть он идиот… Что я, не знаю, что Виля смеется надо мной, над моей Люсей, над моей Рузей. над Мариком, над Гариком, над Петей, над Аллой, над Ладой, над всеми?.. Только он умный… Но где он paбoтaeт — неизвестно, и какая у него зарплата — неизвестно, и кто он такой — неизвестно… Моя Люся таки правильно про него говорит…

Злота. Твоя Люся такая же, как твой муж Капцан… Она молчаливая собака, собака с закушенным ртом…

Рахиль. Ты сама собака… Мой муж ей не нравится… Надо было иметь своего мужа…

Злота (кричит, плачет). Ты говоришь, что у тебя был муж, а у меня не было… Если б я хотела, я б имела мужа… Но я должна была кормить маму и папу, они были больные.

Звонит телефон.

Ой, что-то мне плохо, что-то мне колет сердце, что-то мне схватил живот…

Рахиль. Ну, иди на ведро… Тихо, это Житомир… Немая чтоб ты стала. (Берет трубку.) Девушка, але… это Житомир? Да, я заказывала… (К Злоте.) Иди на ведро… Тихо… (В трубку.) Люся… Здравствуй… Ой, я без детей не могу, я каждый вечер звоню, ты же видишь… Ой, я только что имела… Виля приехал, так пришел Макзаник и сказал ему «дурак»… Что ты смеешься?.. Так Виля побелел, как стена, и хочет ехать назад в Москву… Ничего… Слава богу… Так он хорошо выглядит, у него красивое пальто… Он привез лимоны, так десять он дал мне, а шесть я взяла так, может, я возьму еще несколько…

Я приеду, так я привезу вам лимоны… Злоте нельзя, у нее кислотность… Так он хорошо выглядит, но где он работает и какая у него зарплата, когда я буду знать, так я тебе скажу. (Смеется.) Он пошел гулять, этот елд… А Злота на ведро… Что у вас? Что слышно… Ты, наверно, ходишь босая… Отвари детям кусочек курицы, я приеду, я привезу еще куры… Лада, чтоб мне было за нее, как она… Но про Вилю ты не рассказывай мансы в Житомире… Дай Ладочку… Здравствуй, моя сладкая девочка… Как баба тебя учила стихи? От а елд а копелеш… Имеет дурак шляпу… Мыт ды ланге пеес… И длинные пейсы… (Смеется.) Вот он идет, этот елд… Целую тебя, чтоб мне было за тебя… Нет, это Рузя и Миля пришли… Я целую… Я завтра позвоню. (Вешает трубку.)

Входят Рузя и Миля. Рузя сильно поседела, потолстела и стала похожа на Рахиль. Миля, наоборот, похудел. Рука его перевязана.

Рузя. А где Виля?

Злота. Он пошел немного погулять.

Миля. В такой дождь гулять?

Рахиль. Ну так он гуляет в дождь, что можно сделать? Ой, я тебе скажу, Рузя, я железная, что я это все выдерживаю…

Злота. Я не могу жить. (Плачет.)

Миля. Не надо ругаться, главное — здоровье…

Рахиль. Как твой палец?

Миля. Какой палец? Пальца нету.

Рахиль. Я спрашиваю, как рука.

Миля. Ноет… Вот сегодня дождь, так она ноет особенно, и палец, хоть его нету, тоже ноет.

Рахиль. Что пишет Марик? Что пишет Гарик? Чтоб мне было за их кости.

Рузя. Слава богу, все хорошо… Марик скоро должен получить квартиру, а Гарику я послала посылку.

Рахиль. Злота, куда ты идешь?

Злота. Выйду на балкон, может, Виля надойдет.

Рахиль. Сумасшедшая, хочешь простудиться… Ой, я железная, я уже не могу… Виля поругался с Макзаником, так он хочет уехать… Что я, виноватая?.. Я сказала, Макзаника не надо приглашать, а Злота хотела.

Злота. Ты все говоришь, как тебе выгодно.