Атомная крепость - Федор Березин

Бюрос начал негромко наговаривать фразы на языке северян, периодически меняя интонацию:

— Базам кирсык йом но? — «Сколько километров до моря?»

Или так:

— Йоомеи тузу соук? — «Как называется этот город?»

— Йо-о-ме-и ту-узу соук? — произносит он снова.

Вот так уже лучше.

Он практикуется еще. Увлекается. Пересказывает вслух инструкцию по настройке радиостанции типа «Ку-ку-5», в свободном переводе на имперский. Затем, чисто механически обойдя густющий и высоченный кустарник, он замирает как вкопанный.

Возможно, таинственную штуковину следовало расстрелять с предельной дальности. И уж, по крайней мере, не подкрадываться к ней на цыпочках, как к спальне королевы, дожидающейся пылкого любовника. Конечно, насчет расстрелять — это как бы не совсем отвечало нынешним возможностям. После непонятной диверсии с поломкой раций и прочего обе торпеды, покоящиеся на палубе, отказались тестироваться, хоть плачь. Вынуть их вручную из пусковой трубы, проверить сам аппарат, потом поднять снизу новые — оказалось приличной длительности канителью. Значит, тем более следовало гнать к непонятности на всех трех винтах и брать ее штурмом. Да, но кто мог предполагать то, что случится?

Ленивцы в штабе военно-морской разведки проспали нечто донельзя важное. Кто-то из коалиции сотворил совершенно невиданную финтифлюгу, а они проворонили. Никакой аварии данная лодка не терпела. Массаракш-и-массаракш! Все в ней крутилось и винторезило чики-пуки, да только в Морфлоте Империи никто знать не знал, что такие бывают. Океанская субмарина, могущая смеху ради, забавы для становиться на попа. Кто из охотников за подлодками умел такое вообразить?

И к тому же вражеское судно неизвестной марки и даже хуже — не ведомого никому класса опрокинулось вовсе не из любви к искусству. Именно в этом странном положении оно делало свою работу — стреляло. Правда, целью его был не какой-то технически отсталый миноносец: эдакой мелочью чудище не интересовалось. Оно било по чему-то гораздо более крупному, гораздо более важному. По чему-то очень далекому, размещенному на Сфере Мира за сотни, а то и тысячи километров отсюда. Не исключено, что оно било по городам. Калибр был соответствующий.

Первая тяжелая «континенталка» родилась из носа субмарины настолько неожиданно, что на «Идущем впереди» решили, будто произошел взрыв. Мало ли? Лодка перевернулась, внутри пожар, огонь наконец разогрел торпеды, и… Достаточно медлительная, даже как бы размышляющая «надо — не надо» бамбулина выплыла из дымового цветника и ушла ввысь, на ходу приобретая решимость и наращивая ускорение.

На мостике что-то пискнул капитан-охотник Йои Лазым. Все вокруг малость оглохли, а потому доперли только со второго раза, когда командир миноносца, багровея как рак, рявкнул по новой:

— Полный ход! Сменить на постах акустиков на свежих!

И «Гидийорум» тут же заскользил вперед, нагоняя волну. Какой смысл был теперь красться на цыпочках?

Только вот жуткой трубе, задранной поперек Сферы Мира, но переставшей быть таинством и выявившей свое простое предназначение пусковой установки, было наплевать на эти чих-пыхи атавизма кораблестроения. Нагнал сорок узлов в час? Великое диво! Наши баллистические лапочки перескакивают этот барьер в одну десятую первой секунды самостоятельной жизни. И потому, пока «Гидийорум» скашивал расстояние, выходя на дистанцию ведения огня хотя бы из чего-нибудь, океанское чудо-юдо родило следующую посылку. Получите, распишитесь, ленивые имперские кашалотики! Вот вам подарочек с накладной!

И новая баллистическая уже финдолит в небесное оцинкованное ведро. Не плачьте — не разобьется! Речь о «континенталке», не о вашем твердющем небеси! Ракета пронижет это ведро как игла мыло. Причем туда и обратно. Вопрос о том, где произойдет это «обратно», сейчас не стоит. Имеются другие насущные проблемы.

Хороший военный моряк — это не задавленный программой инстинкта таракашка. Настоящий военный моряк быстро-быстро учится, набирается ума, и мозг его тяжелеет. Торпеды, глубинные бомбы — все это так медлительно. Да и что они супротив…

Офицер огневого уничтожения тоже с ходу не понимает, и Йои Лазыму потребно рявкнуть в переговорную трубу особо увесисто. Все правильно. На кой массаракш колотить из мелкокалиберной зенитной машинки по стальному фаллосу, если можно выследить его юркий сперматозоид? К тому ж срезание летающей дребедени гораздо больше отвечает изначальным свойствам зенитно-пулеметной машинки, чем чеканка по железу. Потому следующая экспансия дыма и копоти имеет продолжение.

Массаракш ведает, в каком соотношении уравновешиваются на борту этих «континенталок» топливо и окислитель, а зенитная машинка штопает до сотни крупнокалиберных пуль в секунду. Дымно-огненное месиво ахает над акваторией так, что на мостике «Идущего впереди» лопается огнеупорное стекло. Кто-то из вахтенных офицеров корчится: осколки впились в лицо и, вероятно, в глаза. Капитан-охотник стоит, вцепившись в рукоятку. Молча щурится в вершащийся перед глазами катаклизм. Ныне в оцинкованном ведре неба будет на одну дырку меньше: «континенталка» осталась здесь; там и тут бултыхаются в океан ее деформированные остатки. Однако что там с самой пусковой трубой?

В притушенном взрывом сиянии дня капитан-охотник Йои Лазым белее снега от злости. Но он явно чрезмерно требователен к себе. Имеется повод для празднования промежуточной победы. Толстенная пусковая трубища проваливается обратно в морскую пучину. А ведь пучина моря — это как раз та среда, где и положено возюкаться подводным каракатицам. И именно в этой среде Йои Лазым обучен их отлавливать и шинковать на салат.

Радист-пулеметчик Бюрос-Ут быстро обучается. Ныне он уже маленько освоился с сухопутной жизнью на чужой необжитой территории. Он притаился за кустиками и внимательно смотрит. Пожалуй, уже пора приспосабливаться к существованию на обжитой противником местности. Сейчас, видимо, подходящий случай.

Толпа… нет, все-таки колонна гражданских двигает слева направо по прямой. Вообще-то вроде бы по дороге. Но дорога не слишком ухоженная. Истертая бесконечными ногами, возможно, даже шинами, вся в выбоинах и даже в каких-то мезозойских лужах грунтовка. Дороги у северян и вправду никуда не годные. И эти лапотники собираются покорять мир? Шпаки бредут еле-еле. Некоторые волокут за собой тачки самого разного фасона. На тачках нехитрый скарб или просто действительно ценное замаскировано под обносками и вторсырьем. Тут же детишки. Тоже бредут понурые, держатся за тачки.

Бюроса передергивает. Как-то он в своей гигантомахии заоблачных парений и наблюдения континента только в телевизионном экране совсем забыл про детей. Оказывается, в северной Империи кто-то еще рожает. То есть подчиненные императору рабы сами и размножаются. Ладно, к этому надо просто привыкнуть. С другой стороны, а к чему тут привыкать? Достаточно просто вспомнить. Когда он служил в дивизии штурмовой авиации, ребята в процессе боя часто докладывали по рации на командный лайнер, что обнаружили колонну. И мол, не исключено, что не военную, а беженцев. Так что стоит ли тратить время, боеприпасы, моторесурс и вообще рисковать? Обычно… вообще-то почти всегда, командир авиадивизии благосклонно кивал. То есть давал добро на впуливание в данную колонну всякой всячины, подвешенной под плоскостями, — бомб, бомбеночек и совсем уже бомбулек. Порой канистр с напалмом и прочей горючей всячиной. Радист-пулеметчик беспокойно обвел взглядом пространство наверху. С его ракурса штурмовиков типа «Король Зраффа» не просматривалось.