Ашхабадский вор - Александр Бушков

На миг охватило отчаянье – много тут навоюешь! Да еще противэтих уродов, привычных к местным погодам! Но Алексей быстро подавил в самомсебе панические настроения. Задавил самовнушением: переигрывать поздно, ты нечеловек, ты – автомат, самонаводящаяся приставка к оружию, забыть обо всемкроме боевой задачи и все такое прочее...

Ага! Наконец-то подали голос душманские стволы. Сие должно унас означать вот что: Гриня занял заранее обговоренную позицию и дал себяобнаружить; в общем, все как условились. Теперь будем поторапливаться.Поторапливаться, а не спешить. Разница очевидная и преогромнейшая. Какговорится, поспешишь – врагу удружишь. Равно как удружишь ему, попустуразбазаривая время.

Следуя этому золотому правилу, Алексей скрупулезнопрокачивал каждую следующую перебежку и не затягивал с ее претворением в жизнь.

Сейчас справа показалось большое темное пятно – чашафонтана, в которой, кстати говоря, после сегодняшнего веселья песочкуприбавится. Слева тянулась полоса, похожая на стенку. Только никакая это нестенка, это кусты. Двигаясь вдоль них, он выйдет аккурат к улице, перебежит подпрямым углом и окажется точно у будочки с уцелевшей табличкой «Касса». Оченьхорошо. Вперед.

А у них там в луна-парке разгоралась нешуточная перестрелка.Ну, с Гриней ясно, он щедро расходует патроны, надеясь на своевременнуюподмогу. Духи же, скорее всего, разошлись, почувствовав, что вот-вот – и им удастсядожать упорного врага.

Гранаты: вот главная опасность для Таксиста. Он засел накарусели, там есть за чем укрыться, есть куда перебежать. Если Таксист послекаждой стрелковой серии будет менять позицию с учетом того, что могут швырнутьгранату – глядишь, все и обойдется. Алексей же еще надеялся на следующееобстоятельство: духам, конечно, страшно как охота взять противника живым, пустьи раненым-перераненым, им его все равно не лечить. Им лишь нужно скореньковыпотрошить его на сведенья – кто послал, как вышли, сколько человек в группе игде остальные. Поэтому станут до последнего тянуть с таким радикальнымсредством как гранаты.

Опа! Перебежав улицу, Алексей упал и прижался плечом к будке«Касса». Глаза слезились, чуть ли не как после «Черемухи». Песок попал и в рот,уже скрипел на зубах.

Карташ вслушался в перестрелку. Так. Один духовский автоматплюется свинцом справа, второй стрекочет слева, где-то у качелей, у тех, что вформе лодочек-дирижаблей. Правый дух постоянно перемещается, левый пока остаетсяна месте. Ну ясно, обходят с двух сторон, чтобы не дать улизнуть. К левому!

Пригнувшись, Карташ заскользил в ту сторону. И со всего махуналетел на невысокую оградку, за которой в годы оны торчали родители иволновались за своих чадушек, резвящихся на качелях. Ограда, от старостинакренившаяся, больно въехала остриями прутьев Алексею по самомучувствительному для мужика месту. Твою мать! Поди разгляди прутья в такомералаше песка и пыли. Он не без труда удержал в себе рвущийся наружу вопль иприсел, закусив губу.

Скупая автоматная очередь протрещала совсем близко. А-а, вотон, голубь сизокрылый! Залег под нижней люлькой-«дирижаблем».

Алексей бесшумно переместился левее, перешагнул ограду там,где она почти лежала, продвинулся вперед на несколько шагов и опустился наземлю, укрывшись за шиной, которую раньше, по всему видать, использовали вкачестве клумбы.

Карташ мог снять противника в любой момент. Одна беда –ствол без глушителя. И стрельбой выдаст он себя второму духу с головой. А вотежели экспроприированным в «мерседесе» ножичком...

Соблазн был велик. И Алексей не устоял.

Автомат он оставил у шины, опасаясь, что тот можетпредательски брякнуть, выдернул клинок из ножен. И пополз по-пластунски, сунувнож в зубы. Никакой дешевой киношной рисовки, господа! Будешь доставать нож заспиной часового – можешь запросто выдать себя лишним звуком, оставишь нож вруке – случайно скребанешь им по песку или камню, и выйдет опять все тот желишний звук.

Он полз и без конца прокручивал, как пленку с полюбившейсяпесней, одно из полевых занятий, на которые их гоняли в училище. Тогда особовумные курсанты спрашивали у сержанта-десантника, проводившего, как сейчас бывыразились, мастер-класс по рукопашной: зачем, мол, вэвэшникам навыки ножевогобоя, приемы снятия часовых и прочие фронтовые премудрости? На что сержант-хохолотвечал: «Краина скаже – зараз зминышь дротву на окопы. Ось и зрозумий науку,щоб не помэрты». А вишь ты, пригодилось учение.

Два метра. Метр. Он видел перед собой жилетку, из которойторчат белые рукава, чалму с замотанным вокруг лица хлястиком, подсумок напоясе. Остается полшага. Остается подняться на ноги, метнуться, завести левуюруку под подбородок и резко, надавливая как можно сильнее, чиркнуть остроотточенным лезвием по оголенной шее слева направо.

Теорию он помнил. Но вот резать людей, нападая из-за спины,ему до этого не приходилось. А значит, он еще не сломал некий барьер всознании... Да, все понятно – перед тобой враг, вражина, безжалостныйпротивник, который, окажись на твоем месте, зарежет тебя, как барана,недрожащей рукой, зарежет, не испытывая не то что сильных эмоций, а вообщеникаких не испытывая. Все понятно, но... барьер пока не сломан.

А ломать надо.

Алексей поднялся на ноги. И... всего лишь на мгновениезастыл, заколебалсяперед следующим своим шагом – разумом понимая, чтозадерживаться никак нельзя, но то, что его задержало, было сильнее разума.

И расплата пришла немедленно.

Дух обернулся. Автоматный ствол тоже стал разворачиваться,готовый полыхнуть огнем.

И вот только тогда Карташ прыгнул, на лету отбрасывая нож.Зачем, почему он это делает – ответы искать бесполезно и ненужно. Просто вработу включились другие рефлексы, те, на которые он привык полагаться.

Он обрушился на духа, хватаясь за ствол автомата и отводяего в сторону. Завязалась борьба на земле. Оба не отпускали автомат, тянули егона себя и выворачивали. При этом катались по земле – то один окажется сверху,то другой. Карташ дотянулся свободной рукой до лица противника и вонзил пальцыв горящие по-над повязкой глаза. «Эге-ге, старлей ВВ, старлей ВВ, априемчики-то у тебя зэковские», – его еще хватило и на иронию. Но довестиприем до ума не получилось.

Левая рука духа скользнула вниз. Алексей вмиг сообразил, чемэто чревато, успел отпрянуть, отбросить свою руку от лица духа и перехватить зазапястье руку вражью, сжимавшую нож, в опасной близости от живота. Они еще разперекатились по земле, дух оказался сверху, и лезвие заплясало у Карташа передглазами.

Схватка приняла характер тех самых качелей, под которымипроходила: то Алексей отодвинет от себя нож, то дух снова его приблизит,стремясь продавить защиту и вогнать лезвие в плоть врага. Мышцы звенели отнапряжения, а пальцы наоборот – деревенели.

Борьба борьбой, а взгляд отстраненно фиксировал все то, чтопроисходит вокруг. По какой-то прихоти случая Карташ сквозь песчаную завесуразглядел карусельную деревянную лошадку невдалеке, из которой пули выбивалищепу.