Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #3 - Вадим Булаев

— На что спорим?

— На... тазик оливье, — брякнул первое, что пришло в голову, Иванов. — Что с меня?

Маша даже думать не стала, сходу выдав:

— Пойдёшь со мной в театр. На балет!

Это было нечестно. Сергей балет не любил, не понимал и в движениях танцовщиков с танцовщицами видел, прежде всего, не красоту и изящество, а результат жертвенного, каторжного труда. И ему становилось их жалко. Ходил один раз — не понравилось. Всё выступление ему хотелось встать с места и выразить искреннее сочувствие без устали скачущим по сцене и изо всех сил тянущим носок людям. Ну его...

Похоже, спрятать эмоции Иванову не удалось, и домовая смилостивившись, добавила:

— Или на концерт, но только поприличней. Раммштайн там, или Сабатон какой-нибудь. А если не приедут, то и наши вот совсем не хуже. Только не на девочковых певцов! А в остальном — на твой вкус, в общем.

Второй вариант бывшего инспектора устраивал более чем полностью. Тут хотя бы свобода выбора имелась. И он, принимая условия, подумал: «Надо будет в любом случае Машке проиграть. Давно мы вместе никуда не выбирались».

***

До самого вечера Сергей читал книги, уютно лёжа на диване и изо всех сил прогоняя настырные мысли о собственном могуществе, Силе и всём, что с ней связано. Всё! Никаких больше экспериментов, исследований и прочей жажды ненужных знаний. Хватит! Не было ничего...

Машка целый день тоже на глаза не показывалась — пропадала у себя в хоромах, что за холодильником. Вышла она оттуда лишь вечером.

— Серёжа! — отвлекла домовая парня от чтения. — Скоро вечерний выпуск новостей. Давай вместе посмотрим? Интересно же...

Проговаривать о том, что ей до чёртиков хочется узнать, кто выиграл в споре, кицунэ благовоспитанно не стала. Там у людей горе, а она тут пари заключает. Но любопытно же! Тем более, без смертей дело обошлось. Все живы, почти все здоровы, да и тазик оливье готовить неохота. Нет, попроси Сергей его настрогать просто так — с радостью бы сделала, однако в качестве проигрыша — энтузиазм творить легендарный салат резко пропадал.

— Давай, — между тем отвлёкся от чтения Иванов и щёлкнул пультом дистанционного управления.

На экране шла реклама и косой взгляд на часы показал — до начала выпуска ещё пара минут, не меньше.

— Я тут целый день в интернете сидела, — чтобы заполнить паузу, заговорила девушка, по привычке забираясь с ногами в кресло напротив телевизора — своё излюбленное место для просмотра всяких шоу и сериалов. — Читала про этот ночной пожар.

— И как? — без интереса спросил Сергей, просто для поддержания разговора.

— Очевидцы пишут, не было никакого пожара, — огорошила кицунэ, устраиваясь поудобнее. — Пишут — взрыв был. Как будто кто-то петарду огромную взорвал.

— У страха глаза велики, — позёвывая, ответил бывший инспектор. — Сейчас начнут придумывать...

В телевизоре пошла знакомая заставка, однако Маша на неё не обратила никакого внимая, возбуждённо затараторив:

— Так это из больницы девушка писала. Ей лицо обожгло, ожоги вроде как пороховые или что-то подобное... Она пишет, прямо из-под ног что-то вылетело, в поток ударилось, и бабахнуло, да по глазам...

— Маша! Не повторяй чужие глупости! — поморщился Сергей. — Откуда эти, как ты говоришь, петарды летающие, могли под ногами взяться посреди танцпола, да ещё горящие? Сами себе под ноги кидали? Тогда бы снизу травмы были, а не сверху. Они бы попросту взлететь не смогли. Там наверняка столько народу отплясывало, что яблоку некуда было упасть. Машуля, помолчи, начинается...

На экране снова замелькали утренние кадры с вывеской клуба, а потом выступил всё тот же пресс-секретарь, который теперь уже уверенным, подготовленным голосом, сообщил, что в ночном клубе «Синяя птица» произошла неисправность электропроводки, жертв нет. Затем его сменил высокий полицейский чин, подхвативший эстафету по успокаиванию населения. Он так же поведал, что причин для страхов нет, что по данному факту возбуждено уголовное дело и (а вот тут Серёга зло оскалился) задержаны должностные лица, причастные к происшествию.

Дальше Иванов слушать не стал, повернувшись к кицунэ:

— Слышала?

— Да, — Машка растерянно хлопала глазами. — Какая проводка? Я же не только от той девочки пост читала, там ещё многие подтверждали, что взрывы под потолком были. Как выстрелы... Я же не дура, один провод много раз взорваться не может. там даже видео имелось... Сейчас покажу!

Не дожидаясь ответа, она сбегала за планшетом и принялась лихорадочно листать вкладки.

— Ну где? Где... где... где... — бормотала домовая, вглядываясь в дисплей.

Иванов не мешал. Ждал.

— Нету, — наконец удручённо пробормотала кицунэ, откладывая устройство в сторону. — В истории даже есть отметка о том, что я это самое видео смотрела, но перехожу по ссылке — пусто. Удалили... но зачем?

— А что там было?

— Ничего особенного, — пожала плечами домовая. — Ролик на десять секунд, из которого ничего не понять: всякие прожекторы мерцают, как на день города, грохот, люди дёргаются, и потом вспышка где-то вверху... И всё. Погоди... — она снова замелькала пальцами по экрану планшета. — И комменты подтёрты! И пост той девочки, из больницы, пропал! Ничего не понимаю...

Зато бывший инспектор понимал всё прекрасно.

— Маша, успокойся. Ты ничего не найдёшь. Официальную версию уже озвучили, а как было на самом деле — никому не интересно. Владельцы вопросы закрывают, я же тебе говорил. Пострадавшим денег сунут, интернет подчистят — и вуаля! Так что спиши это на несправедливость мира и успокойся. Всех не спасти, да и не по зубам нам такое развлечение.

Понурившаяся домовая отключила планшет, грустно заметив:

— Знаешь, самая страшная вещь на свете — это равнодушие. Вот ты мне сейчас сказал, что наверняка пострадают невиновные. Спокойно сказал, со знанием дела. И я тебе верю. Но от этого не легче. Я понимаю, что всех не спасти, что невозможно создать всеобщее счастье на Земле, однако не проходить мимо несправедливости может каждый. Вот только почти все предпочитают на боку полёживать, вещая с дивана умные мысли...

Если кицунэ и хотела добиться от Сергея понимания, то у неё это не получилось. Наоборот, бывший инспектор лишь обозлился:

— Какая же ты у меня умная! Как ловко всё придумала! Значит, ты — ум, честь, совесть и мотиватор, а я — бегай, как савраска бешеная?! Хорошо быть правильной и бескомпромиссной на словах, правда? Да только Машулечка, ответь мне, что ты собираешься делать для победы всеобщей правды? Всех плохих убить, включая женщин и детей? Идти пикетировать под мэрию с правильными лозунгами? Президенту написать про то, как все врут? А может, в блоге заклеймить позором причастных, без суда и следствия? Не-е-ет, — почти рыча протянул он, — ты собралась меня озадачить, а сама лишь мудрыми указаниями отделаться. Ловко, хвалю. В своих глазах по-любому героиней останешься. Знаешь ведь, что я на улицу, после последней поездки, и нос высунуть боюсь — не хочу во что-нибудь новенькое вляпаться. Даже сигареты тебя упрашиваю покупать, однако какая разница?! Не тебе же разбираться во всём этом дерьме и на душу все последствия брать? Ты у нас в непогрешимых походишь, посмотришь со стороны. Потом, конечно, на ошибки укажешь, мнение выскажешь...