Король шрамов - Ли Бардуго

Теперь Нина четко различала их слова, заглушавшие голос Матиаса.

Прекратите, велела она. Оставьте нас в покое. Не терзайте меня. Мертвые, однако, ей не вняли. Справедливости, шептали они, требуем справедливости.

Это была не галлюцинация, не сумасшествие. Хор голосов звучал взаправду, и здесь она оказалась не случайно. Нина надеялась, что, выполнив план, осуществить который ей помогали Адрик и Леони, она встанет на путь исцеления, но обманулась в своих ожиданиях. Тем не менее отмахнуться от женщин, погребенных на вершине холма, она не могла.

Правосудие. Расплата за преступление. Вот зачем они привели ее сюда. Вот зачем хотят, чтобы она слушала их, а не эхо любви, которую не удержать.

Нина приложила руку к груди: сердце пронзила боль. Лед треснул, и теперь под ним колыхалась темная вода – мучительное понимание, что Матиас ушел навеки, страшное осознание, что она больше никогда его не услышит.

Ибо женские голоса звучали по-настоящему, а голос Матиаса – нет. С самого начала.

– Тебя со мной не было, – прошептала Нина, и слезы хлынули неудержимым потоком. – Не было.

Все это время она убеждала себя, что Матиас по-прежнему рядом, и все это время разговаривала сама с собой. Заставляла себя жить, тогда как хотела лишь умереть.

Прощай, Матиас.

Никто не ответил. Нина была одна среди безмолвия.

– Мы можем отозвать приглашения, – предложила Женя, меряя шагами пятачок перед камином. – Еще не поздно. Отправим к невестам и их родителям гонцов с сообщением, что планы изменились.

Этим утром они собрались в зале совещаний, и Николай вместо чая приказал подать кофе, к которому пристрастился во время учебы в университете Кеттердама. Правда, принимая во внимание упадок сил и головную боль, что мучила его после ночного происшествия в Балакирёве, он не отказался бы и от капельки чего-нибудь покрепче.

Происшествие. Какое удобное слово. Толя посвятил короля в жуткие подробности его небольшого спектакля на колокольне. Как выяснилось, он едва не убил одного из своих лучших генералов и самого близкого друга – ту, что два года помогала ему вести этот проклятый корабль под названием Равка, ту, что хранила его тайны и пользовалась его безграничным доверием. Он чуть не убил Зою.

– Скажем, что королю нездоровится, – продолжала Женя.

– Вот уж чего точно говорить не стоит, – возразила Тамара.

– Тогда скажем, что в столице разразилась эпидемия холеры или по всему городу прорвало канализацию, – подал голос Толя.

Тамара всплеснула руками.

– То есть варианты следующие: король передумал, струсил либо город залило дерьмом, так?

Зоя молчала. Скрестив руки на груди, она стояла у стола с самоваром. Держалась на расстоянии. Николай понимал, что должен попросить прощения, но, пожалуй, впервые в своей нелепой жизни не находил нужных слов. Вдобавок, прежде чем справиться со этой незадачей, ему предстояло решить проблему со званым вечером, который он так ловко спланировал и который демон, очевидно, вознамерился испортить.

Николай сделал глоток горького кофе, надеясь, что напиток прояснит голову.

– Думаю, у нас появился новый ресурс.

Зоя моментально впилась в него взглядом, словно прочитала мысли.

– Если ты имеешь в виду этого мерзкого перебежчика, монаха, то я…

– Что? Оценишь мою изобретательность? Запечатлеешь на моей щеке нежный поцелуй? Приколотишь на стену дворца памятную табличку, восславляя гений своего короля?

– Приколочу на стену памятную табличку, чтобы все знали день и час, когда Николай Ланцов окончательно рехнулся. Этот мальчишка – псих и фанатик. Он преклоняется перед тем, кто развязал гражданскую войну и уничтожил половину Второй армии!

– Он преклоняется перед идеалом. Все мы время от времени этим грешим.

Зоя отвернулась, однако Николай успел заметить промелькнувшую на ее лице боль. Генерал Назяленская не поморщилась, нет, но определенно чувствовала себя скверно. Николаю захотелось немедленно прервать совещание и… Что именно сделать, он не представлял, однако твердо знал, что если прошлой ночью едва не убил человека, то на следующий день уж точно не стоит на нем отыгрываться.

– А-а, тогда конечно. Давайте же пригласим бывшего солдата Святой стражи на военный совет и отдадим наше будущее в его грязные руки.

– Ну разве она не прелестна, когда соглашается? – Николай любовался злобной гримасой Зои. Это гораздо лучше, чем видеть ее мрачный, исполненный боли взгляд и сознавать собственную вину. Секундой позже, однако, он был готов себя пнуть: Толя привел монаха в зал совещаний, и суровость на лице Зои сменилась любопытством.

– Ваше величество, – холодно произнес Юрий. Он был таким долговязым, что, входя в комнату, ему пришлось нагнуться, и до того худым, что казалось, будто его может подхватить и унести сквозняком. – Меня предупреждали, что зубы заговаривать вы умеете. Вы говорили о дружбе, однако эту ночь я провел, можно сказать, в тюрьме.

– Радужная комната? Моя тетушка Людмила собственноручно ее расписала! Пожалуй, чуточку увлеклась багровым цветом, но только из-за этого называть комнату тюрьмой как-то несправедливо.

– Дело не в цвете. Гораздо больше меня оскорбило присутствие вооруженной охраны. Так вы обращаетесь со всеми гостями?

– Толя, – шепнул Николай, – кажется, он считает тебя дурной компанией. – Король откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники. – Юрий, у тебя есть враги. Охрану поставили для твоей же безопасности.

– Моим последователям это очень не понравится.

Именно поэтому Николай приказал отправить в лагерь, разбитый под городскими стенами, хлеб, копченую треску и лучший квас. Знак внимания со стороны короны, так сказать. Сытые люди проявляют меньше недовольства. Вообще-то Николай собирался поговорить с монахом еще вчера, но дела задержали его на весь день. Что касается ночи… ну, ночью он тоже определенно был занят.

– Юрий, позволь представить тебе…

– Не позволю. Я желаю говорить о Темном святом и… – Юрий резко выпрямился. Его глаза расширились, нижняя челюсть безвольно упала; монах огляделся по сторонам, словно только сейчас понял, где находится. Стиснул руки, точно оперная дива перед выступлением, благоговейно выдохнул: – О, это вы. Вы все… – Повернувшись к членам Триумвирата, он почтительно поклонился. – Мой государь, это честь для меня. – Отвесил еще один поклон. – Величайшая честь. – Монах поклонился в третий раз. – Я и мечтать не смел…

Николай подавил стон. Что это вообще такое? Зоя и Женя переглянулись, и даже Давид поднял глаза и озадаченно нахмурил лоб.

– Прекрати кланяться. Ты выглядишь как буровая вышка, – велела Зоя.

– Коммандер Назяленская, – сдавленно промолвил Юрий. – Вчера… я не сообразил сразу. Я думал, вы…