Король шрамов - Ли Бардуго

– Одна из королевских прислужниц? – Не обращая внимания на протесты монаха, Зоя продолжала: – Ты в курсе, что все до единого члены Триумвирата в гражданской войне сражались против Беззвездного святого, которого ты так обожаешь?

– Да, да, разумеется. – Юрий поддернул вверх сидящие на длинном носу очки в тонкой металлической оправе. – Это я знаю, я всех вас знаю… Давид Костюк, великий фабрикатор, изготовивший первый усилитель для самой Санкты-Алины… – Давид посмотрел на него пустым взглядом и снова уткнулся в книгу. – Зоя Назяленская, одна из лучших воительниц Дарклинга… – Зоя презрительно скривила губы. – И, конечно, Женя Сафина, первая портниха, носящая знак благословения Темного святого.

Женю так и передернуло.

– Благословения?

– Что, прости? – Зоя подняла руки – то ли чтобы вызвать бурю, то ли чтобы свернуть монаху шею.

Тамара потянулась за топорами, Толя глухо зарычал.

Николай стукнул костяшками пальцев по столу.

– Хватит. Всем успокоиться. Юрий, ты вторгаешься в сферу, о которой даже представления не имеешь.

Несмотря на свой рост, монах в эту минуту напоминал глуповатого ребенка, разбившего любимую мамину вазу.

– Я… Прошу меня простить… Я не хотел никого обидеть.

Женя медленно поднялась из-за стола, и в комнате повисла тишина.

– Юрий, сколько тебе лет?

– Восемнадцать, моя госпожа.

– Я была всего на год старше, когда Дарклинг натравил на меня своих монстров – тварей, порожденных той самой силой, перед которой ты преклоняешься. Эти твари питались человеческой плотью. Дарклингу пришлось их отозвать.

– Выходит, он вовсе не так жесток…

Женя вскинула ладонь и, к удовлетворению Николая, Юрий тут же умолк.

– Дарклинг не хотел моей смерти. Он хотел, чтобы я жила дальше – жила с этим.

– Большая глупость с его стороны – оставить в живых такого бойца, – вполголоса промолвил Николай.

Женя едва заметно кивнула.

– Подумай дважды, монах, прежде чем произносить слово «благословение». – Она села и скрестила на груди руки. – Продолжай.

– Минуточку, – Давид заложил пальцем страницу, на которой остановился. – Как там тебя зовут?

– Юрий Веденин, мой господин.

– Юрий Веденин, еще раз огорчишь мою жену, и я убью тебя на месте.

Монах сглотнул.

– Да, мой господин.

– О, Давид, – Женя взяла его ладонь в свою, – ты впервые пригрозил кого-то убить из-за меня.

– Да? – рассеянно пробормотал фабрикатор, поцеловал пальцы Жени и вернулся к чтению.

– Я… Простите, меня переполняют чувства. – Юрий сел, потом опять встал, словно не мог совладать с собой. – Подумать только, я нахожусь в покоях, выстроенных самим Беззвездным! – Он коснулся черных линий, которыми на карте был обозначен Тенистый Каньон. – У меня просто… просто в голове не укладывается. Это воловья кожа?

– Оленья, – сухо ответил Николай.

– Потрясающе!

– Постой, – прищурилась Зоя. – Ты сказал: в покоях, выстроенных Беззвездным. Не его предками.

Юрий отвернулся от карты. На его лице играла самодовольная улыбка.

– Да, я так сказал. Есть только один Дарклинг. Этот великий человек многократно инсценировал собственную гибель. Необходимая предосторожность против ограниченных умов, которых может напугать его безграничная сила и необычайно долгая жизнь.

– И как же ты пришел к этой теории? – поинтересовался Николай.

Монах недоуменно заморгал.

– Это не теория. Я просто знаю. Мне было видение, и Дарклинг сам явил мне эту истину.

Брови Зои поползли вверх. Подавив желание закатить глаза, Николай соединил пальцы рук.

– Понятно.

Юрий улыбнулся еще шире.

– Знаю, вы считаете меня сумасшедшим, но я на самом деле не раз был свидетелем чуда.

Потому-то Николай и приказал доставить его во дворец.

– Вчера ты упоминал наступление Эры Святых. Что ты имел в виду?

– А как иначе объяснить чудеса, что происходят по всей Равке?

– Ну, началось, – буркнула Зоя.

– Мы кое-что слышали, – непринужденно заметил Николай, – но этим случаям всегда находилось рациональное объяснение. Времена сейчас трудные, вполне естественно, что народ уповает на чудеса.

К его удивлению, молодой монах сел за стол и подался вперед с самым серьезным выражением лица.

– Ваше величество, мне известно, что вы человек неверующий, но другие-то верят, что это не просто странные явления, которые можно легко объяснить. Люди убеждены, что это деяния святых.

– Не святых, а гришей. Или шуханцев. А может, и твоего разлюбезного Апрата.

– О, – кивнул Юрий, – некоторые верят, что все чудеса в прошлом – дело рук гришей.

– Тогда назовем это Малой наукой и покончим с предрассудками.

– Облегчит ли это принятие чуда? – Стекла в очках Юрия блеснули. – Что изменится, если я назову чудеса проявлениями «изначального знания, каковое лежит в основе сотворения мира»? Я тоже изучал теорию гришей.

В глазах Зои застыл лед.

– Я здесь не для того, чтобы вести теологические диспуты не пойми с кем.

Юрий откинулся на спинку, по его лицу разлился блаженный покой.

– Святые возвращаются в Равку, и Темный святой будет среди них.

– Дарклинг мертв, – заявила Женя. От Николая не укрылись побелевшие костяшки ее пальцев. – Я лично видела, как горел его труп.

Опасливо покосившись на Давида, Юрий произнес:

– Кое-кто верит, что Дарклинг не погиб в Тенистом Каньоне и просто ожидает нужного момента, чтобы вернуться.

– Я тоже там была, монах, – сказала Зоя. – И тоже видела, как он сгорел дотла в пламени погребального костра, разожженного инфернами.

На мгновение Юрий страдальчески прикрыл глаза.

– Разумеется, так и было. Темный святой принял мученическую смерть, и тело его стало прахом. Однако сила Дарклинга – сила великая и древняя. Она может исчезнуть и проявиться вновь. Так же и дух его остается жив.

Зоя поджала губы и крепко обхватила себя руками, как будто замерзла.

Николаю очень и очень не нравилось то, что он услышал. Фрагмент этой древней силы поселился в его собственном теле, и, если судить по событиям прошлой ночи, она неумолимо росла.

– Думаешь, все эти разрозненные происшествия, так называемые чудеса, имеют отношение к Дарклингу? – осведомился он.

– Нет! – воскликнул монах и опять подался вперед, едва не упершись подбородком в стол. – Я это знаю. Разрешите? – Он встал и показал на карту, потом стрельнул глазами по сторонам. Рукава и полы его рясы развевались, словно крылья всполошившейся птицы.