Тайна Тюдоров - К. У. Гортнер

Пребывая в полуподвешенном состоянии, стиснутый в лапах детины, я внимал этой тираде, и происходящее обретало смысл в моих глазах.

– Позвольте, ваша светлость, а мне кажется, он не лжет, – радостно захихикал Стоукс. – Он и правда понятия не имеет, для чего он им нужен. Он не знает, кто он.

– А это мы увидим, – отрезала она.

Направив трость на мое лицо, герцогиня нажала на рычажок – из кончика серебристой молнией выскочил потайной клинок. Таким ничего не стоит выколоть глаз.

– Видишь, какой тонкий? Я могу просунуть его между двумя листками бумаги, даже не помяв их. А могу разрезать кожаные доспехи.

Она опустила трость вниз и наставила ее на мой пах. Стоукс прыснул. Я посмотрел ей в глаза. Еще одна, последняя, возможность. Неведение должно спасти меня.

– Я не знаю, что имеет в виду ваша светлость, клянусь вам.

Казалось, она засомневалась. Но через миг выражение дьявольского коварства вновь возникло на ее лице, и я понял, что все пропало.

– А они тебя хорошо выдрессировали: святая невинность удается тебе неплохо. Может быть, ты и вправду то, чем себя называешь: жалкий горемыка, воспитанный чужими людьми мне на погибель. Сесил мог рассказать леди Дадли ту историю и надоумить ее, как заполучить оружие против меня. – В груди герцогини захлебнулся сдавленный смешок. – Он способен не только на это, но и на много, много большее. Хитрую игру затеяли они, и каждый преследует свои цели. И за это их ждет смерть. Они горько пожалеют о том, что осмелились перейти мне дорогу и выставить на посмешище.

Она замолчала. На ее лице появилось выражение, которого я не видел прежде, – темная маска без тени участия и сострадания.

– А что до тебя – мне нет дела, кто ты такой.

Обернувшись к Стоуксу, она произнесла:

– Я потеряла чересчур много времени. Когда с этим будет покончено?

– Когда поднимется прилив. Весь двор соберется на галерее посмотреть фейерверки. – Он фыркнул. – Никто и не узнает. Сюда давно никто не спускается. Слишком уж тут пахнет папистами.

Теперь мне все было ясно, нити сплелись в единый узор. Пока придворные развлекаются на свадьбе Гилфорда и Джейн Грей, Роберт, лишенный отцом законного, как он считает, права соединиться с невестой королевской крови, будет встречаться с Елизаветой. Введенный в заблуждение и обманутый, ослепленный своими непомерными желаниями, он не сможет предложить ей ничего, кроме пустых обещаний. В намерения Нортумберленда вовсе не входит женитьба Роберта на принцессе. Орудием герцога отныне была Джейн Грей, идеальная пешка тюдоровской крови, невеста его послушного младшего сына. Двое злополучных юнцов будут новыми суверенами Англии, а Елизавету и Марию ожидает эшафот. Детина высвободил одну руку и мощным ударом свалил меня на пол.

– Хватит, – остановила его герцогиня. – Пусть все выглядит так, будто он сам забрел сюда и не побои стали причиной его смерти. Я не хочу никаких свидетельств своей грязной игры.

– Да, ваша светлость, – ответил Стоукс.

Я отполз подальше от них. На щеке у меня была глубокая рана, горячая кровь заливала покрытое кровоподтеками лицо. Словно в тумане, я видел, как герцогиня разворачивается и тяжело шагает к выходу.

– Ваша светлость, – позвал я.

Она остановилась.

– Я… Могу ли я знать причину моей смерти?

Она внимательно посмотрела на меня:

– У тебя никогда не было причины жить. Ты выродок.

Двигаясь с видимым усилием, она захромала к выходу, детина следовал за ней. Стоукс семенил последним. Закрывая дверь, он сказал:

– Не задерживай дыхание, тогда умрешь гораздо быстрее. Так мне говорили.

Дверь захлопнулась, щелкнул засов.

Оставшись один в темноте, я закричал.

Я кричал, пока не потерял голос. В голове не укладывалось, что я умру вот так. Мне хотелось с грохотом разнести эти стены на жалкие обломки или выкопать подземный ход голыми руками – теперь я понимал, как чувствует себя животное на бойне в ожидании мясника.

Неосознанно я мерил каморку шагами и размышлял. Поразительно, как все вставало на свои места, – поразительно и ужасно. Мой приезд в Лондон был заранее продуманным ходом, организованным леди Дадли, чтобы принудить герцогиню отказаться от своей очереди в наследовании престола. И если это правда, значит леди Дадли что-то известно обо мне. Она взяла меня под опеку из-за этого. Женщина, пренебрегавшая мной и унижавшая меня, заставлявшая меня чистить ее конюшню и приказавшая высечь меня, застав за чтением, – у нее в руках был ключ к моему прошлому.

Il porte la marque de la rose.

Меня накрыла волна отчаяния. Я убеждал себя не поддаваться, напоминая, что все это может быть обманом и манипуляцией. Охваченный болью и гневом, я пытался найти смысл в бессмыслице и поначалу не обращал внимания на едва уловимые изменения в воздухе и на то, что журчание становилось все громче. А потом я явственно услышал, как вода течет по камням, и почувствовал прикосновения холодных ручейков к моим ногам.

Шатаясь, я подошел к колодцу и сквозь решетку увидел, как внизу набирает силу темный поток. Я оцепенел. Поток становился все мощнее и быстрее, он нес с собой запах гнили и моря; подгоняемый неукротимым приливом, он поднимался через подземные трубы и заполнял каморку. В считаные минуты весь пол был залит водой.

Я бросился к двери. Ни задвижки, ни замочной скважины; несколько яростных ударов лишь убедили меня в том, что выломать дверь невозможно. В груди все сжалось от ужаса. Приливная вода будет прибывать, пока не поднимется до самого потолка. Если я не найду способа выбраться отсюда, я утопленник.

Усилием воли я заставил непослушное тело повиноваться. Рывком подняв себя на ноги, я зашлепал по полу – его уже почти не было видно. Я действовал, повинуясь какому-то неосознанному побуждению. Уворачиваясь от норовившего сбить меня с ног потока, я склонился над решеткой. Собрав все силы, я крепко ухватился за прутья и дернул. Мои мышцы горели от напряжения, вода уже доходила до пояса. Несмотря на это, я отчаянно дернул еще раз. Без толку. Вцепившись в прутья, я дернул снова что есть мочи. Ржавчина обдирала мне пальцы.

– Ну же, – шептал я. – Давай же! Давай!

Лязгнув, решетка неожиданно подалась. Я не устоял на ногах и, прикрывая голову руками, свалился в воду. Тяжело дыша, сплевывая ил, я поднялся на ноги. Мне удалось вырвать решетку лишь частично – погнутая, она торчала над колодцем, словно зубастая пасть. Образовавшееся отверстие было слишком мало даже для меня. Вода все прибывала.

Я не мог поверить в то, что сейчас умру. Перед глазами проплывали сцены из моей столь быстротечной жизни при дворе. Я снова видел суету лондонских улиц, лабиринты Уайтхолла, лица тех, кого мне довелось повстречать, и тех, кто стал творцами моей гибели. Я думал о Перегрине, – наверное, он единственный из всех будет грустить обо мне. Когда ужас сделался совсем невыносимым, я вспомнил лицо целующей меня Кейт Стаффорд. И еще я подумал о двух солнцах в глазах Елизаветы.