Зеленый автомобиль - Август Вейссель

Но Вурц был доволен и тем, чего ему удалось достичь. Теперь он мог более подробно и основательно отвечать на вопросы, направленные из Вены.

Ни словом не дал он понять баронессе о целом вихре промелькнувших у него мыслей. Он ограничился вопросом:

— Надеюсь, вы не изменили вашего намерения следовать за мной в Вену, баронесса? Положение вещей, правда, изменилось, но ваше присутствие стало еще более желательным.

— Конечно, конечно. Я больше вас заинтересована в том, чтобы найти убийцу моего брата.

Начальник тайной полиции почтительно поклонился и поцеловал протянутую ему руку.

После своего признания баронесса почувствовала облегчение. Ее точно подменили. С ясными радостными глазами вернулась она в маленькую гостиную, где капитан Фернкорн и доктор Мартенс молча ожидали, когда закончится ее беседа с начальником тайной полиции.

Мета подбежала к жениху, схватила его за руку и, заглядывая в глаза, проговорила:

— Теперь все-все опять хорошо.

Капитан перевел вопросительный взгляд на Вурца: тот поклонился и повторил слова баронессы:

— Совершенно верно, теперь все ясно… и хорошо.

— Разве ты не скажешь мне,  — с обидой в голосе проговорил капитан,  — что за тайны ты нашла нужным сообщить господину начальнику тайной полиции?

— Конечно! И немедленно, если хочешь!

Она просунула свою руку под руку жениха и усадила его рядом с собой на диване.

— Поскольку меня это дело интересует и касается,  — начал капитан,  — я желал бы получить ответ на три вопроса. Во-первых, кто был убитый и был ли он действительно женихом баронессы? Во-вторых, замешана ли Мета в этом деле, а если замешана, то насколько, и в-третьих, что за таинственные документы лежали в портфеле?

— На все эти вопросы легко ответить, господин капитан,  — отозвался Вурц.  — Убитый был братом вашей невесты, и следовательно, подозрение ее в убийстве само собой отпадает, а в портфеле лежали документы, удостоверяющие личность покойного Джиардини ди Кастелламари.

Лицо капитана просияло. Точно луч света озарил его.

— Правда ли все это? — воскликнул он радостно, глядя на Мету.

Та молча кивнула.

— Значит, ты ни в чем не замешана? Бедная моя! Как долго они тебя мучили!

Капитан склонился к руке своей невесты, погладил ее и нежно прижал к губам.

Мета благодарно взглянула на Вурца.

Начальник тайной полиции, казалось, не заметил выражения изумления, мелькнувшего на лице доктора Мартенса.

— Душевно рад, что моя поездка принесла такие во всех отношениях благоприятные результаты, и надеюсь, что вы не откажете помочь мне в Вене, господа.

С этими словами он простился и вместе со своими подчиненными вышел из комнаты.

Но не успела коляска завернуть за угол, как начальник тайной полиции приказал остановиться и сделал знак агенту Губеру.

— Вы останетесь здесь на всякий случай,  — сказал он.  — Не спускайте глаз с дома и зорко следите за баронессой, если ей вздумается выйти куда-нибудь, кроме станции.

— Кажется, дело сошло-таки не особенно гладко,  — заметил доктор Мартенс, когда экипаж снова двинулся в путь.

— Она не убийца,  — сухо отозвался Вурц.

— Вы в этом уверены?

— Уверен!

— Значит, мы потеряли три недели, идя по ложному следу?

— Не совсем так. Я говорю только, что она не убийца, но она сильно скомпрометирована в этом деле.

— Она производит такое впечатление, точно ей удалось отклонить даже намек на подозрение.

— Подождите, в Понтафеле все переменится,  — возразил Вурц.  — До границы мы попутчики, не более, но дальше ей придется терпеть мое общество, так как я буду уже при исполнении своих служебных обязанностей.

— Вы собираетесь ее арестовать?

— Это будет зависеть от результатов допроса. Допрошу я ее в любом случае.

— А как обстоит дело с капитаном?

— Мы не должны терять его из вида. Хотя, по-моему, он ни в чем не повинен. Но знаете, лучше принять меры предосторожности, пока все не выяснится окончательно. К тому же тут замешано чувство… а оно может натолкнуть на многое.

Некоторое время они ехали молча.

— Ах да,  — спохватился вдруг комиссар,  — я и не спросил вас, что было в портфеле? Действительно фамильные документы?

— Нет! Украденные военные документы, которые мы разыскивали.

Доктор Мартенс не мог сдержать возгласа изумления.

— Вот не ожидал!

— Я сам не ожидал. Я едва глазам своим поверил, когда увидел бумаги.

— Да, но какими судьбами бумаги очутились у баронессы? И как они попали к капитану? — допытывался комиссар.

— Это она должна будет объяснить нам в Понтафеле. То, что я сообщил вам, доктор, вы должны были знать в интересах службы, но прошу вас никому, даже сослуживцам, об этом не говорить!

— Конечно, конечно.

Коляска остановилась у вокзала. Агенты отправились в находившуюся напротив гостиницу, чтобы наблюдать оттуда за отходом поезда.

Но все эти предосторожности оказались напрасными.

За двадцать минут до отхода поезда на вокзале появилась баронесса под руку с капитаном Фернкорном.

Капитан выглядел веселым. Видимо, баронессе удалось рассеять его малейшие сомнения.

До самой границы молодые люди даже не вспомнили о злополучном деле, призвавшем их в Вену. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и были так поглощены собой, что даже не заметили, с каким вниманием наблюдает за ними начальник тайной полиции.

Баронесса была с женихом проста, мила и полна какой-то детской, простодушной нежности.

«Решительно, она одна из самых очаровательных женщин в мире»,  — подумал Вурц, выходя в коридор вагона, чтобы не стеснять нежную парочку.

В Понтафеле баронесса хотела было остаться в купе, но Вурц попросил ее следовать за ним в таможенную камеру.

Она удивилась, но согласилась беспрекословно.

Капитан хотел проводить невесту, но Вурц решительно этому воспротивился, говоря, что желает поговорить с баронессой без свидетелей.

В таможенной комнате начальник тайной полиции сделал серьезное и торжественное лицо.

— По долгу службы я обязан, баронесса, потребовать от вас дополнительных объяснений.

— Пожалуйста! Спрашивайте, я готова отвечать.

— По австрийским законам вы виновны в том, что, зная о совершенном преступлении, не донесли о нем и тем стали его соучастницей. Не забывайте, что мы находимся на австрийской территории и что я буду вынужден арестовать вас, если вы чистосердечным рассказом не снимете с себя даже тень подозрений.