В объятиях дождя - Чарльз Мартин

– Хорошо, мэм.

А мне эти слова напомнили еще об одной женщине, которой я отвечал таким же образом:

«Дитя мое, я тебя заставляю сделать то или это, потому что я люблю тебя. Господь Бог тоже поступает с нами таким образом: “Он наказует из любви!” И надо принимать это как должное!»

Кэти догнала меня, когда я уже направлялся к церкви Святого Иосифа.

– Хочу воспользоваться возможностью поговорить о том, о чем «рассказал дядя Так».

– Да все в порядке, хотя для меня этот разговор стал неожиданностью, но это и к лучшему.

– Все равно, извини. Я не знала, что и как ему объяснить тогда, когда мы так долго просидели в машине и не могли сдвинуться с места. Ему нужно общение. А сейчас я не знаю, как ему объяснить все, что случилось. Извини.

– У тебя замечательный ребенок. Не знаю, что за человек твой бывший муж, но кто-то очень хорошо Джейса воспитал.

Кэти улыбнулась, кивнула и оглянулась по сторонам.

– Я сделал несколько снимков, когда он сидел на лошади, и пошлю тебе фото, когда сообщишь свой новый адрес.

Она поежилась, словно от холода, и опять кивнула.

– Да, это было бы чудесно.

Мы шли и шли вдоль длинного забора, у нас над головами пролетела стая гусей.

– А куда ты идешь?

Я остановился и указал на церковь.

– Хочу кое-что проверить. – мне почему-то не хотелось, чтобы она отправилась туда вместе со мной.

– А когда она умерла? – спросила Кэти, не отрывая взгляда от церкви.

Я, конечно, знал это совершенно точно, однако почему-то сделал вид, что припоминаю с некоторым трудом:

– Немного больше семи лет назад.

– И ты все еще скучаешь по ней?

В углу пастбища прорыли туннель под землей, о чем свидетельствовали кучки земли и канавка.

– Каждый день моей жизни. – и я переступил через канавку.

Мы пролезли через железную ограду, подошли ко входу в церковь, и я задержался взглядом на лозе мускатного винограда, с непреклонной решимостью желавшей проникнуть внутрь. Когда на ней созревал виноград, мисс Элла срывала несколько гроздьев и съедала их, выплевывая семечки.

– Когда я не схожу с ума от своей дневной текучки, – и я указал на фотоаппарат, висевший на плече, – то всегда прихожу сюда.

Мы переступили через порог, и дощатый пол заскрипел под тяжестью наших шагов. Со стропил слетели, хлопая крыльями, жирные голуби и, немного полетав, вернулись в гнезда. Единственный из них, чьи перья отливали голубизной, уселся на голову Иисуса, вертя туда-сюда клювом. С важным видом он восседал прямо в центре тернового венца. Сквозь дырявую крышу с неба лился свет, и алтарь утопал в солнечном сиянии. Почти каждый угол был заткан толстым слоем паутины, а на полу, под решеткой, лежал вымокший и разбухший от дождей молитвенник в обглоданном грызунами переплете.

Я обвел рукой все это пространство – от пола до потолка, от алтаря до двери:

– Она очень любила это место.

И Кэти кивнула в знак согласия.

Приблизительно через год после того, как мисс Элла поступила в услужение к Рексу, он, получив согласие властей, закрыл церковь и нанял бульдозеристов, чтобы снести ее с лица земли. Узнав об этом, мисс Элла, широко распахнув двери, встретила рабочих на пороге церкви, тыча им чуть не в нос изуродованным распухшим пальцем. Церковь официально не работала уже полвека, но местные жители все равно приходили сюда молиться, жениться и хоронить вокруг нее покойников. Рекс, узнав о демарше, ворвался в кухню, где мисс Элла чистила бобы:

– Женщина, когда я что-нибудь приказываю, ты должна исполнять мои приказания.

Мисс Элла молча продолжала заниматься своим делом.

Рекс подошел, изо всех сил ударил ее по лицу, и я все это видел. Мне было шесть лет, и я, когда он вошел, спрятался в буфетной.

Мисс Элла отставила в сторону бобы, вытерла передником руки, встала и взглянула Рексу прямо в лицо, вытянув шею, поскольку была на целый фут ниже, чем он, и тихо, мягко произнесла:

– Если не станете, как один из них, – и она указала на меня, дрожавшего от страха в буфетной, – не видать вам Царствия Небесного!

Рекс побагровел и запыхтел, как паровоз: казалось, он вот-вот взорвется от злобы! Он схватился за пояс, на котором висела кобура с револьвером.

– Женщина! – загремел он. – Я и двух центов не дам за твою Библию и вышвырну тебя к чертовой матери на улицу. Для тебя мое слово – закон. Поняла?

И он изо всей силы сжал руками ее лицо, так что зубы, наверное, вонзились ей в щеки. Тогда мисс Элла, нащупав ногой позади себя скамейку для ног, поднялась на нее, и теперь ее лицо оказалось на одном уровне с лицом Рекса. И когда он взглянул ей в глаза, то опустил руки.

– Мистер Рекс, – сказала она, стряхнув кровь с фартука, – я всегда исполняла все ваши приказания, но этого я не исполню. Это Божий храм, здесь живет сам Бог, и если вы захотите его взорвать, я привяжу себя к колокольне, позвонив перед этим во все газеты Алабамы. Здесь похоронены мои родители, – она посмотрела на кладбище и дотронулась до обручального кольца, – и Джордж тоже.

А потом она опять уселась на скамеечку, загребла очередную пригоршню бобов и стала их чистить. Но неожиданно произнесла:

– Да, мне нужна работа, и деньги мне очень нужны, но вы во мне нуждаетесь больше, потому что ни одна живая душа не станет работать на вас, ведь вы – воплощенная мерзость.

А потом прошептала:

– И я на вас работаю только по одной причине, так что не вмешивайтесь в мои церковные дела.

Рексу пришлось пойти на попятную: он знал, что ему никогда не удастся найти вторую мисс Эллу, ведь если бы он ее уволил, ему уже не удалось бы исполнять свои отцовские обязанности за пять секунд. Но, уходя, он снова изо всех сил дал ей пощечину, плюнул в лицо и яростно прошипел:

– Придержи свой поганый язык, а то придется тебе убрать свою задницу из моего дома, на жнивье, где тебе самое место!

Мисс Элла вытерла кровь с разбитой губы, а я выполз из буфетной, завернул кусочек льда в мокрую тряпку и подал ей. Я был слишком потрясен, чтобы говорить, но она все прочла в моем взгляде. Мисс Элла улыбнулась, посадила меня к себе на колени и прикоснулась лбом к моему носу:

– Не беспокойся, дитя, со мной все в порядке, – и поглядела на дверь, в которую выбежал Рекс, – и никогда еще я не чувствовала себя так хорошо.

* * *

Мы шли по единственному проходу между скамьями к алтарю, и Кэти на ходу поглаживала их спинки:

– Я просто мечтала об этом.

– О чем?

– Вот так пройти, смахивая с них пыль.

– И пройти вместе со мной?