Северный пламень - Михаил Голденков

— Да вы что! — весело рассмеялась девушка, показывая свои белые ровные зубки. — Чудно! А я и не знала! Не была в Вильне сто лет!

Врангель, впрочем, достаточно равнодушно смотрел на землячку, лишь слегка улыбаясь краешком рта.

— Меня зовут Марта. Марта Василевская, — представилась девушка.

— Микола Кмитич. Староста Орши, — кивнул оршанский князь.

— Пан Врангель, — представился Жигимонт, не считая нужным оглашать свой титул. Он лишь, усмехнувшись, похлопал по плечу Миколу:

— Ну, Панове, я тут отойду на минутку, а вы пока поговорите. Мне надо кое-что со стариком Дальбергом обсудить.

Возможно, не из-за Дальберга вовсе, а из-за того, что девушка пожирала глазами сероглазого красавца-шатена Миколу, Врангель деликатно отошел. Он был на пару лет младше Миколы, женат, имел четверых детей, хотя когда эти два литвина стояли рядом, то казалось, что младше именно Микола Кмитич, с моложавым лицом, стройный и по-юношески подтянутый…

— Давайте выпьем за вашу блестящую победу и наше знакомство! — подняла бокал Марта.

— Давайте! — Микола вновь взял бокал. — Ох, я кажется уже пьянею!..

— Это потому, что тут шумно! Выйдем на галерею. Там вид на море! — и девушка запросто потянула за руку Миколу, будто они уже давно были хорошими друзьями. На галерее никого не было, лишь в дальнем углу в сумраке молодой балтийской ночи самозабвенно целовался шведский офицер с какой-то блондинкой, но Микола с Мартой не обращали на них ровным счетом никакого внимания, словно то была мраморная ваза с цветами.

— Судя по акценту, вы давно живете в Риге, — заметил Микола, облокачиваясь на каменные перила ягодицами. С моря дул приятный прохладный бриз, шевеля его длинную светлую шевелюру.

— О, так! — белозубая улыбка Марты была просто очаровательна. — Но не в Риге, а в Мариенбурге. Мы с братом и сестрой рано осиротели. Мой отец Самуэль Василевский и мать Анна Скавронская как-то быстро и одновременно умерли от какой-то болезни. Меня отдали немецкому пастору Эрнесту Глюку на воспитание. Он и привез меня в Мариенбург. А сейчас… Сейчас он хочет выдать меня замуж. Вот затем я и здесь. Но война заперла меня в Риге надолго, а Крузе, как я любовно называю жениха Ехана Краузе, где-то воюет. Мой будущий муж, какой-то родственник Глюка, завтра или послезавтра должен приехать в Ригу. Он служит драгуном в шведском войске, в Лифляндском полку, а живет здесь.

— Ах, вот оно что! — кивнул Микола. — Значит вы жениха дожидаетесь? Понятно.

— Так, будь он неладен!

— Ого! А что так?

— Занудный немец. Такой же, как и Глюк! Правильный весь какой-то, — невинно захлопали длинные ресницы девушки, а ее розовые пухлые губки смущенно улыбнулись.

— Ну, это же хорошо. Таковым муж и должен быть, — возразил Микола.

— Не должен, — капризно надула губки Марта, отчего ее лицо стало почти детским, — мне не нравится все делать по правилам. Я люблю их нарушать, — и Марта обхватила своими почти горячими ладошками крепкую руку оршанского князя. Микола несколько смутился.

— Смелая вы девушка, однако!

— Вы тоже! Вон как разгромили этих саксов! Дзякуй вам за то!

— А я было думал, что вы как раз саксонцам симпатизируете…

— Почему? — вновь захлопала ресницами Марта. — Нам и под шведской короной добро живется. Польша? Уж нет! Там, говорят, простым людям, или как там их называют — хамы, — никакой карьеры не сделать. Ну а в Швеции ты сегодня сирота крестьянская, а завтра — королева! — и она засмеялась, даже не догадываясь, как скоро эти слова сбудутся. — Вон, наш Дальберг: был простым крестьянским мальчиком, а дослужился до губернатора Риги, стал известным в королевстве инженером. В Польше же, говорят, такое никогда бы не произошло. Там шляхта в свои ряды «хамов» не пускает.

— Это верно, — кивнул Микола, — но в Литве все по-другому. Франциск Скорина тому пример.

— Ой, я такого уж и не помню! — смутилась Марта.

Она вдруг привстала на цыпочки и сочно поцеловала Миколу в щеку, обхватив правой оголенной рукой его за сильную шею. Оршанский князь вновь смутился. Близость этого молодого, жаждущего любви тела красивой девушки волновала его. «Она же вроде не уличная девка и вроде как обручена, — думал князь, — сегодня, похоже, все немного сошли с ума в этом городе любви. Ну и пусть!»

Не встретив сопротивления, девушка обхватила его руку в синем мундире и прижалась к ней.

— Как хорошо с вами, пан Микола! Так безопасно! И так не хочется замуж выходить! Тем более за этого драгуна Крузе!

— Так ты и скажи об этом своему Глюку!

Марта Василевская (Скавронская)

— Бесполезно! — вздохнула Марта. — Эти немцы что решат, то уж никогда не передумают.

Она подняла на Миколу свои большие глаза. Темные и глубокие, как омут…

— Пойдемте со мной! Я тут знаю одно место, где нас никто не увидит!

Микола сразу сообразил, куда тащит его Марта, но сопротивляться уже не мог. Они вскоре уединились в какой-то темной комнате. Видимо, девушка здесь временно жила, а возможно, просто хорошо ориентировалась во дворце.

В комнате царил беспорядок, повсюду на стульях и на кровати валялись какие-то детали женской одежды, пахло духами, а небольшой столик был заставлен темного стекла бутылками и пустыми бокалами…

Кмитич запалил лампу на столике у часов, но когда обернулся на Марту, шуршавшую одеждами, то остолбенел. Девушка стояла нагой прямо перед ним. Ее маленькие круглые груди с торчащими розовыми сосками вздымались от частого дыхания. Ее фигура была точеной, как у древнегреческой статуи. Даже оранжевый свет лампы не скрывал белого цвета ее кожи. Талия тонкая, как у осы, круглые вызывающие бедра, расширенные зовущие глаза… Марта бросилась в объятия Миколы, и их уста соединил длинный поцелуй… На ходу лихорадочно срывая с себя камзол и развязывая галстук, не отрываясь от ее губ, Микола добрался до кровати, куда они рухнули, как в пропасть любви… Марта громко стонала.

— Коханку, коханку! — твердила она, а гибкие, словно змеи, руки девушки обвивали его шею, горячие пальцы Марты погружались в его спутанные волосы… Волосы самой Марты, длинные, шелковистые, кажется, затопили всю постель… Микола продолжал срывать с себя остатки одежды… Трижды его стон оглашал стены темной надушенной комнаты… Такого буйного амура в его жизни давно не было, со времен расставания с Авророй… Неужели уже прошло двадцать лет?!

Ночи в июле короткие…

— Уже светло, — улыбнулась Марта, поглаживая Миколу по его растрепанным по подушке волосам.

— Так, — вздохнул он, поворачиваясь навстречу ее большим серым глазам, — не жалеешь? Ведь обвенчана же!

— Не жалею, — хитро улыбнулись глаза Марты. — Даже напротив — счастлива, как никогда!