Дэниэл молчит - Марти Леймбах

— И не позволяй никому себя оскорблять, Мелани. Учти, желающие наговорить гадостей найдутся. Одна такая вчера была у меня на приеме. Жаловалась, что ремонтную бригаду ее мужа послали в Майда-Вейл чистить и перекрашивать стены в квартире, где живет подросток-аутист. Судя по всему, мальчик по ночам мажет стены экскрементами. Слышала бы ты, как она возмущалась: мол, таких детей надо взаперти держать, и почему это ее муж должен за больным убирать — не дай бог, заразится, и что себе думают родители.

— А ты что? — выдавила я сквозь застрявший в горле ком. Казалось, я проглотила электрическую лампочку и осколки впились в сердце.

— А я презентовала ей упаковку резиновых перчаток. — Кэт заговорщицки улыбнулась. — Со словами: «Вот вам решение вашей проблемы. Врачи ими пользуются ежедневно».

Мы расхохотались, и я обняла Кэт.

— Помни, ты моя подруга навсегда, — добавила она.

Я кивнула. Признаться мне, что Стивен готовится к разводу, у Кэт так и не хватило духу.

Ha одном из снимков в моих альбомах Дэниэл сидит на крыльце рядом с сестрой. Глаза устремлены прямо в камеру, улыбка во весь рот, лицо светится радостью. Я часто смотрела на этот снимок и думала: что же в этот день случилось такого хорошего? Что мой мальчик ел или чего не ел, какие химические процессы в организме подняли ему настроение? На одной из лекций, которые я по возможности посещала, доктор, занимающийся биологическими аспектами аутизма, утверждал, что на состояние детей-аутистов существенно влияет пища. Им вредны продукты, содержащие витамин Е, сахар, аспартам, зерновые, глутамат натрия; продукты, в которых много красителей, даже натуральных, некоторые фрукты например. Худшее, чем можно кормить аутиста, — это клейковина и молоко, то есть единственное, что согласен есть Дэниэл. А клейковина, как назло, везде присутствует: и в крекерах «Карр», и в дижестивах «Мак Вити», не говоря уж об итальянской выпечке, от которой ломился наш дом. Согласна, без сдобы и печенья вполне можно прожить, но лишать Дэниэла его любимого молока? По-моему, это несправедливо. Я столько усилий приложила, приучая сына к чашке, а наливать теперь могла только воду или разбавленный сок.

Дэниэл подошел ко мне, дернул за рубашку и округлил рот — просил грудь. Я отстранилась, указывая на чашку.

— Ули! — потребовал он. Молоко у него почему-то «ули». А потом вдруг четко произнес: «Mo-око!» И потянулся к моей груди.

Но мне все же пришлось повернуть его лицом к чашке.

Тот же доктор после лекции посоветовал давать Дэниэлу козье молоко в сочетании с комплексом ферментов для лучшего усвоения. Сырое козье молоко привозят из Уэльса; еженедельная доставка обходилась мне в двадцать с лишним фунтов. Двадцать фунтов в неделю за молоко — неслыханные деньги. Двадцать фунтов или около того — это государственное пособие Дэниэла по инвалидности. Выходит, государство оплачивало молоко для Дэниэла. Грандиозная помощь моему маленькому сыну.

На ферменты пришлось раскошелиться уже мне, причем вылились они, доложу я вам, в кругленькую сумму.

Ночью мне одиноко, к тому же рваный сон Дэниэла не давал уснуть, и я набрала номер брата.

— Чего ж телик не смотришь? — спросил он. — Кабельное-то небось есть? Можно еще в супермаркет прошвырнуться, который круглосуточный. Чаты, казино, залы ожидания в аэропортах. Да мало ли чего изобрели для таких полуночников, как ты.

— Но я спать хочу!

— О'кей, — отозвался он небрежно — мол, подумаешь, нашла проблему. — Валиум, ативан, транкин, ксанакс, буспирон. Закажи по Интернету и дрыхни сколько влезет. У тебя ж куча времени.

Ларри выдал еще один совет: перепихнуться по-быстрому.

— Я слыхал, это последняя фишка у британцев, — хохотнул он. — Меня б в твою шкуру — уж я б покувыркался.

— Я замужем, не забыл? И вообще, трехминутные интрижки не для меня. Неинтересно.

— М-м-м-м, — протянул Ларри с очевидным неодобрением. — М-м-м-м… Не вздумай эту бредятину на свидании отпустить. Улыбочку давай, улыбочку. И тверди, что секс любишь. Иначе ни черта не выйдет.

В следующий раз Ларри сам позвонил. На часах пять утра, солнце оранжевым леденцом нависло над крышами домов. А голос Ларри в трубке ясен и бодр: у них только одиннадцать вечера.

— Да ладно, ты гонишь! — басил Ларри. — Быть того не может!

— Честное слово.

— И это в двадцать первом веке? Самое любимое «мыло» в этой гребаной стране, куда тебя занесло, идет по радио?!

— Точно. «Арчеры», — выдохнула я вместе с дымом. Энди забыл свою сигарету, я решила затянуться разок-другой. Не в доме, конечно, — в саду, на скамейке у нашего закисшего пруда.

— По радио?! — Брат был в шоке. — Средь бела дня?

В хорошие дни я считала слова в лексиконе Дэниэла. Он уже знал больше сотни и начал их складывать! Три года я не слышала от сына ни словечка, зато теперь, если включить фантазию, он готов играть «в слова» целыми днями. Я и в мяч его научила играть, не забывая хвалить каждый раз, когда ему удавалось поймать или бросить мяч.

Всего несколько месяцев назад Дэниэл вовсе не замечал мяч, даже если тот попадал ему в лицо или в живот. А когда я заставляла его взять мяч — подносил к лицу и долго рассматривал, сощурив глаза. Или кидал вверх и отворачивался, не глядя, куда тот упал. Теперь он научился ловить. И даже пытался бросать его обратно. Ну, почти всегда пытался.

На прогулках в Риджент-парк я катала его на трехколесном велосипеде; мы хором кричали «Утки!», поднимая в воздух стаи диких уток. Притянув к себе сиденье качелей на тяжелых цепях, я начинала: «На старт, внимание…»

— Маш! — говорил Дэниэл — и я отпускала сына в полет.

Но случались и плохие дни, когда Дэниэл отказывался говорить, когда его взгляд вновь блуждал, ни на чем не останавливаясь, а мне не с кем было поделиться, на мои звонки никто не отвечал. В такие дни я разваливалась на части и мечтала только об одном: отыскать какую-нибудь кнопку, рубильник — что угодно, лишь бы выключить себя из этой жизни. А то весь свет не мил, и туфли жмут. В магазинах я растравляла себя, любуясь ровесниками Дэниэла: они не дают своим юным мамам ни минуты покоя, засыпают вопросами и ведут сложнейшие переговоры, сколько именно шоколадок надо купить. Казалось, от этих детей исходит сияние, словно они покрыты слоем глазури, которая и отражает, и притягивает свет. А мой мальчик в магазинной тележке лишь смотрел перед собой пустым взглядом или возил языком по губам, пока кожа вокруг рта не загорится пунцовым кругом. Он мог ткнуть во что-нибудь пальцем или что-то сказать, но больше молчал, если только я не настаивала на общении. Его нужно было заводить, как старинные автомобили, которые не двигались, пока не крутанешь ручку. Хотя при желании он уже много чего мог сказать. И горы печенья мне теперь не требовались, чтобы удержать его в тележке. По совету Энди я как следует кормила Дэниэла перед самым выходом, а в магазине держала под рукой крекеры (без клейковины), время от времени вознаграждая его за терпение. И представьте, у нас все получалось. Правда, сначала пришлось помучиться. В первый раз Дэниэл рыдал до синевы, а потом ринулся бежать. Энди загородил дорогу, и тогда Дэниэл рухнул на пол и забился в истерике. У меня все внутри переворачивалось, но Энди был настроен оптимистически.