Тициан. Любовь небесная - земная - Елена Селестин

Он был в саду около заветного дома гораздо раньше темноты. Сел под старое фиговое дерево и стал смотреть на балкон, где жила Виоланта. С нежностью вспоминал, как она объяснила ему, почему в Венеции избегала встреч.

– Совет Десяти искал замену старому Джамбеллино для должности главного художника. Сначала обсуждали Джорджоне. Но Дзордзи сам, как его музыка, которая всех восхищает, но не принадлежит и не служит никому, – сказала она.

– Уже слышал об этом, но не могу понять, почему Джорджоне не хочет. Он правда лучший художник.

– Ты знаешь, что Дзордзи из аристократической семьи? Он ведь Барбарелли! Его полное имя Джорджо Барбарелли да Кастельфранко.

– Даже если он из семьи нобилей, разве это мешает ему быть полезным Венеции?

– Какая бы ни была причина, Дзордзи не согласился. И тогда я узнала от Таддео Контарини, что они думают о тебе.

– Знаю, Виоланта. Какое-то время они думали об этом. Но почему из-за этого нам надо было расстаться?! Какая тут связь?

– Ты глупый у меня еще, не понимаешь многого, – они разговаривали в роще, Виоланта то и дело целовала его. – В Совет Десяти входят и Таддео, и Пьетро Контарини. Это два голоса! Нельзя было рисковать твоей будущей жизнью ради моего, ну, или даже ради нашего удовольствия!

– Что ты такое говоришь, Виоланта?!

– Я говорю, что не хотела, чтобы Пьетро Контарини приревновал и лишил тебя возможности занять должность.

– Господи, и твоя жертва, и наши страдания были напрасными! Я не готов заменить Джамбеллино. И еще – я так рад, что не сделал подлость, не сместил его, моего учителя. Он и так сердится на меня.

– Но когда я узнала, что ты уехал в Падую, и когда Пьетро Контарини сам отослал меня к родителям в Виченцу, подальше от чумы, то поняла, что мы можем быть счастливы несколько дней. Хотя бы одну ночь.

* * *

На втором этаже, в комнате с балконом, зажглась свеча – условный знак. Тициан стал карабкаться наверх, цепляясь за крепкие ветки цветущего куста. Постель, вино, фрукты, аромат жасмина, свечи, – Виоланта приготовила все так, как было у них в счастливые времена в Венеции. На отдельном столе был накрыт ужин: сыр, хлеб, отварное мясо, зелень и фрукты. Сейчас подруга выглядела не такой беззаботной, Тициан впервые заметил у нее складку меж бровей. Волосы девушки были не распущены, как днем, а заплетены в косу.

– Какой красивый дом, – заметил он, рассматривая лепнину потолка и роспись.

– Да, но грустный сейчас. Мать Лауры очень любила мужа.

– А твоя подруга живет здесь?

– Отдельно. Лаура замужняя дама, ее супруг на войне сейчас. Но ее слуги приходят присматривать за матерью, с нее нельзя спускать глаз, приходится запирать. После казни мужа мадонна Багаротто каждый день ищет способы наложить на себя руки.

– Страшная история, – поежился Тициан.

У них была нежная, восхитительная долгая ночь. Было чудесно заниматься любовью с Виолантой, и было чудесно заснуть в ее объятиях. Видеть сны, помня о том, что она спит рядом. И проснуться от поцелуев, чувствуя ее руки на своем теле.

Поздним утром они устроились завтракать на балконе, вокруг которого был старинный сад. Еду принесли две служанки, молодая и пожилая. Взглянув на старшую, Тициан еле сдержал удивленный возглас.

– Почему ты так смотрел на почтенную Бьянку? – спросила Виоланта, когда служанки вышли.

Тициан помолчал, взвешивая, не рискует ли он жизнью возлюбленной, посвящая ее в свой секрет.

– Нас никто не может слышать?

– Да нет, конечно! Говори! В этом доме все меня любят.

Тициан рассказал о письме без адресата, которое ему вручил секретарь Совета Десяти Никколо Аурелио. И о том, что в Падуе за этим письмом, как и предупредил Аурелио, явилась маленькая пухлая старушка Бьянка.

– Господи, я прекрасно знаю про это, – рассмеялась Виоланта. – Никакая это не государственная тайна. А любовная.

– Как? – опешил Тициан. – Это же Аурелио, сам Аурелио! Он сказал, что это дело государственной важности и, если я не сохраню тайну, меня могут казнить.

– Аурелио привык стращать людей, – усмехнулась Виоланта. – Но здесь он рискует больше всех. И все это из-за любви, как ни странно.

– Аурелио рискует из-за любви? – рассмеялся Тициан. – Скорее поверю, что каменный столб влюблен в веревку и страдает, чем в то, что этот человек… а, я понял! Он влюблен в старушку Бьянку и скрывает это изо всех сил? А я привез ей от него любовное послание! – Тициан расхохотался. – Он это скрывает даже от самого себя!

– Ты дурачок, – Виоланта нежно щелкнула его по лбу. – Маленький великан-дурачок. Бьянка – кормилица моей подруги Лауры Багаротто, самая преданная ее служанка. Всесильный Никколо Аурелио без памяти влюблен в Лауру, он готов ради нее на любые безумства. Вот так-то, – добавила Виоланта, наблюдая за тем, как брови ее возлюбленного поползли вверх. – Ты как ребенок. Глупый детеныш великана! Но все еще сложнее, чем ты можешь представить. Пойдем лучше обратно в постель! – предложила она. – Уж на что я в Венеции привыкла к тайнам и интригам, но все-таки они меня утомляют. А занятия любовью никогда. Ни-ког-да.

– Ты забыла сказать, что это, только когда ты занимаешься любовью со мной.

– Именно любовью я занимаюсь только с тобой, – Виоланта взяла его за руку.

После ласк они снова заснули и проснулись уже вечером. Отдохнувший Тициан снова размышлял об истории с письмом.

– Она, наверное, тоже узнала меня сегодня, – прошептал он.

– Кто, Бьянка? Не сомневайся! Она сообразительная, – зевнула Виоланта. – Несмотря на возраст, зрение и память у нее отменные.

– Тогда она может рассказать своей хозяйке, а та возьмет и передаст Аурелио. Что тогда?

– Не думай об этом, милый, – обнаженная Виоланта встала с постели, Тициан любовался ее телом. – Аурелио вовсе не до тебя в этой истории. Им всем не до нас, – Виоланта снова зевнула и стала расчесывать волосы. – У Лауры есть муж, он сейчас воюет на стороне императора. Так что если в Венеции кто-нибудь узнает, что у Аурелио страстный, о-о-очень страстный роман с женой предателя, то еще неизвестно, сможет ли наш влюбленный сенатор сохранить собственную жизнь.

* * *

– Мессир Пьетро примет вас, – сказал слуга, и Джорджоне ворвался в личные покои сенатора.

– Послушай, Пьетро, может, хоть ты сумеешь мне помочь? – Художник осунулся и выглядел неряшливо. Контарини, зная Джорджоне давно, ни разу не видел его дурно причесанным или плохо одетым.

– Сядь и сначала поешь! – кивнул сенатор на богато накрытый стол.

– Не могу я есть. Неделю назад приехал из Азоло. Таддео нет во дворце, а в моей мастерской творится что-то жуткое. Я ничего не понимаю.

– Да, Таддео месяц назад послан к южным войскам, он пока не появлялся в Венеции. Но с ним все в порядке, есть письма от него. И для тебя тоже, кстати.