А может, я умею? - Дарья Волкова

в себя. Любой ценой. Самое страшное позади. Они поговорили. Георгий знает правду. Теперь — уже проторенным маршрутом.

Выживать. И ждать, когда затянется дыра в сердце.

3

Ирина не знала, как это так с ней получилось. Но тот разговор, которого она так — боялась, избегала… хотела? — он как-то сразу быстро осел глубоко внутрь. Словно она опасалась — за свое душевное состояние, прежде всего — и смогла утрамбовать его куда-то туда, откуда его можно долго не доставать. Словно его и не было. Она поужинала с родителями, выслушала лекцию отца о международном положении, посмотрела с мамой серию очередного турецкого сериала. А потом вечерний чай, душ, собрать все на завтра.

И даже скачанная статья пригодилась. И в ней Ира даже понимала какие-то слова. Кажется, понимала. А потом пришел благословенный сон. И только уже засыпая Ира с каким-то щемящим ужасом подумала о том, что завтра ей ехать в тот дом, который…

Но это будет завтра.

***

Лютик: Как прошел ваш разговор?

Георгий: Как и всякий первый раунд переговоров — напряженно.

Лютик: Ты помнишь мое предупреждение?

Георгий: Лучше бы поддержала.

Люся его поддержала — смайликом с поцелуем. И на том спасибо. И Гоша отложил в сторону телефон.

Сейчас Георгий чувствовал себя, как накануне важного экзамена. Или перед защитой диплома. Или накануне заключения крупного контракта.

Нет, все не то.

Завтра решится что-то очень действительно важное.

Сегодня он ее отпустил. Наверное, зря. Нет, не зря. Ира сегодня ему выпалила криком правду. Ту правду, которая мучила ее, которая ее в свое время сильно обожгла. А вот сам Гоша… не очень удивился ее откровению. Он твердо знал уже какое-то время, что причина Иркиного поведения — веская. Что что-то случилось там, в этой якобы приличной семье, что Ирина оттуда сбежала и до сих пор зализывает раны. Хотя именно такой правды он все же не ожидал. Это оказалось… слишком… болезненным. Горьким. Даже страшным. Да, мудрое Люсино сердце угадало правду. У Иры обожженное сердце.

Ничего. Отогреем. Или что там делают с обожженными сердцами.

Как же хорошо, что Иришка сказала правду. Умница. У нее будет целый день на то, чтобы смириться с мыслью о том, что о ее беде известно им обоим. И завтра они поговорят — уже спокойно. Вдвоем можно справиться со всем.

Георгий залил заварочный чайник кипятком. Сейчас бы хорошо, конечно, по исконному русскому обычаю, водки накатить. Но нельзя. Голова нужна трезвая — и сегодня и, особенно — завтра.

Устроившись с чашкой чая за рабочим столом, он, наконец, добрался да присланных еще днем данных. Но ничего нового Георгий из них не узнал. Там содержались сведения о теперешнем месте работы Ирины, уже ему известные.

Георгий прихлебывал чай и медленно перебирал листы с информацией, которую собрал об Ирине. И пытался соотнести то, что написано на этих листах, с тем, что рассказала Ира.

Ильин Михаил Евгеньевич. Когда Георгий впервые прочел это имя, оно для него ничего не значило. Кроме того, что этот человек был когда-то мужем Иры. А теперь…

Что ты за человек, Ильин Михаил Евгеньевич, что отправил свою жену на аборт? Что обрек на смерть своего не рожденного ребенка? Человек ли ты? Что ты вообще такое? Порождение ехидны, которая лишила молодую женщину способности иметь детей. Как могла женщина — врач, сама мать — так поступить? Такое сотворить?

Георгий сделал долгий глоток чая. От этих мыслей знобило. А как же было холодно Иришке… от всего этого. По ее словам, по ее глазам, по всем ее поступкам было ясно, что она была против. Это было не ее решение. Но Георгий отчетливо себе представлял, как могли продавить молоденькую девочку муж и свекровь.

А ведь она любила его, своего мужа. И, наверняка, доверяла свекрови — иначе бы не согласилась на то, чтобы операцию делала именно эта женщина. И эти два человека ее предали — каждый по-своему. Георгию были неизвестны детали того, что произошло тогда. Но суть произошедшего, итог — это он знал. Он его сегодня видел.

Георгий видел человека, измученного предательством, чувством вины, ощущением собственной неполноценности. К сожалению, нельзя вернуться назад и исправить ту дичайшую несправедливость, что случилась с Ирой. Но день завтрашний — в нашей власти.

Не бойся, Иришка. Я не могу изменить прошлое. Этого никто не может. Но я умею чинить сломанных кукол. Я это точно знаю.

***

— Ираида Павловна, как же я рада вас видеть!

— Здравствуйте, Лю… ся, — неожиданно закончила фразу Ирина. Ее растерянность была вызвана не в последнюю очередь наличием в холле отца малыша. В этот раз — настоящего. Ирина и в самом деле видела его несколько раз в «Синей звезде» — мельком. Вблизи он производил еще более внушительное впечатление. Высоченный, широкий в плечах и груди, с большими ладонями, обильно припорошенными сединой висками и умными проницательными глазами. Пожалуй, только глаза и роднили братьев. А в остальном…

— А вы с Георгием совсем не похожи….

Ирина сказала это — и покраснела, как девочка. Господи, она же врач, приехала к болеющему ребенку, а ведет себя, как школьница!

— Характер у нас одинаковый — так люди говорят, — низким голосом отозвался старший брат Георгия и улыбнулся. Ира была готова поклясться, что этот человек не улыбается никогда — его лицо для этого просто не приспособлено. Но у него оказалась невероятно обаятельная и красивая улыбка. Вот еще что у братьев общее.

Ирина лишь неловко кивнула, а Людмила стала спешно выпроваживать мужа — торопливо целуя в щеку и что-то ему на ухо напутствуя. В это время подал голос малыш, и обе женщины стали спешно подниматься на второй этаж.

— Ну, как вы сегодня?

— Небо и земля. Прямо значительно лучше!

— Прекрасно. Сейчас посмотрим. Послушаем.

***

Все необходимые действия проведены. Малыш и в самом деле выглядит значительно лучше, и дыхание почти без хрипов, и температуры не было. Просто замечательно.

Надо собираться и уезжать. Но Ира отчего-то тянет время. Не нарочно. Она просто охотно поддерживает разговор с Людмилой, отвечает на ее вопросы, сама спрашивает. И это — вместо того, чтобы вежливо попрощаться и уйти. Ссылаясь на то, что ее ждут другие пациенты. Ведь это правда. И все необходимое они с Людмилой уже обговорили. Но Ирина снова медлит.

Ира, наконец, взяла себя в руки. И свою сумку с инвентарем заодно. Но тут почувствовала, как ее локтя коснулись пальцы.

— Ираида Павловна…

— Да? — она обернулась.

— Ираида Павловна… Ирина… Ира! — Ирина даже вздрогнула —