Гнев изгнанников - Николай Побережник

– Что значит не из нашего мира? – прервал мою созерцательную ночную прогулку Пайгамбар.

– Год назад я пришел в себя на болотах, неделей пути южнее… как это случилось, чьей волей – не спрашивай, это просто произошло. Мой мир… в нем то, как живет мир этот, тоже было, несколько сотен лет назад… Миры разные, но люди, живущие в них, не особо отличаются.

– А! Теперь я понял… такое происходит, когда Боги связывают миры.

Вот тут уже я остановился и посмотрел на Пайгамбара.

– Как?

– Предки знали как, мы лишь знаем, что такое происходит.

– Какие же мы… как котята, – я продолжил движение, – с другой стороны, многие знания – многие беды…

– Верно, – кивнул мой шаманский провожатый, – пороки, зависть, жадность… чтобы изжить все это и снова открыть разум знаниям, нужна чистота помыслов, духа и… прощение богами.

– А до этого далеко, – похлопал я Пайгамбара по плечу и кивнул на длинное бревно, верхняя часть которого была стесана и имела единственное предназначение, – давай-ка присядем.

– Теперь я спрошу у тебя кое-что, – присев на бревно и набивая трубку, сказал я.

– Спрашивай, – Пайгамбар улыбнулся и сел рядом.

– Ничего что я вот так прямо? – я выдохнул вверх терпкий дым, и от первой же затяжки по венам побежали «колючки», – твой народ превосходит в развитии народ Трехречья, харты преуспели лишь в обработке металла и успешно работают на земле, почему вы ждали мужика, который приедет на диком звере? Что вам мешало занять северные земли княжества и жить себе? А земли у Желтого озера, там даже армии нет, так, ополчение да наемники… И в конце концов, зачем вообще отсюда уходить?

Пайгамбар улыбнулся и посмотрел на меня как на малахольного, помолчал немного и ответил:

– Боги простили наш народ, но лишили знаний и древней магии, а также назначили сроки избавления от наказания, указали на пришельца, который поможет нам… отец моего отца рассказывал, что его отец участвовал в походе освобождения. Видишь эти каменные стены?

– Да, обратил внимание.

– Это останки первого Шахара… с ними погрузился в болото и старый Храм Предков, на серых камнях которого было начертано пророчество о Бэли. Потом это пророчество передавалось от шамана к шаману, из поколения в поколение… Много лет назад земля вскипела и задрожала, чатраки рушились и погружались в болото, те, кто выжил, решили покинуть Шахар, не дожидаясь Бэли, почти все шаманы были убиты и мой народ, ведомый вождем, обезумевшим от горя, отправился на север… Занять северные границы княжества было просто, было мало людей, что их охраняло. Но мой народ не знал, как жить в тех землях, в холоде и без запасов, у них не было лошадей, дозоры, что стояли вокруг нанятых земель, замерзали… Князь Трехречья собрал большую армию и была битва… Безумный вождь к тому времени успел построить цитадель, но княжеская армия была многочисленна и сильна, цитадель окружили и взяли в осаду. Предки долго сражались, у них был узкий выход к болотам, по которым из Шахара приходила помощь, еда и вода. Но наступила весна, лед растаял, а спустя месяц цитадель пала. Мой народ снова отстроил Шахар и повиновался заветам Предков. Теперь набеги на северные границы княжества – это лишь ритуал посвящения в воины всех тех, кто отпраздновал свою восемнадцатую осень. Выживают не все, но воины рождаются в бою, а не в ратных поединках с деревянными мечами.

– Ты сказал о сроках…

– В пророчестве сказано – «от прихода Бэли только одно лето, затем, Шахар превратится в кипящий котел»

– Да уж, – я поскреб бороду, – получается, до лета вы должны покинуть Шахар.

– Ты поведешь нас.

– Ну да, под стоящие на границах гарнизоны, под кавалерию, закованную в броню и под хартских лучников и копейщиков… одной пехотой?

– Не понял.

– У вас только пешие воины?

– Если удается в набегах взять лошадей, мы их приводим сюда, но приносим в жертву Хозяину болот. Здесь нет пастбищ и лугов, негде держать и нечем кормить лошадей… да, у нас только пешие воины, но они могут долго и далеко передвигаться бегом.

– По колено в снегу?

– Нет, конечно, нет.

– Ну да, а кто сказал, что будет легко, – это я сказал больше сам себе, вытряхивая трубку, постучав по подошве сапога. – Раз своим появлением я запустил процесс исхода, то надо думать… крепко думать… Хорошо хоть боги сжалились и не запустили процесс исхода наступившей зимой. Сколько воинов у вас?

– Пятьдесят сотен, но есть еще женщины, прошедшие ритуал зимних набегов.

– Не густо… – у меня на голове даже волосы зашевелись от осознания того, чем закончится исход этого народа на юг.

– Я чувствую твой страх, но ты не должен бояться повести нас, и если это успокоит тебя, то я видел свой народ, живущий вдоль проток на юге и по берегу большого озера.

– Где видел?

– Во сне, мне снятся сны о будущем.

– А сколько твоего народа погибло, перед тем, как расселиться по протокам, тебе во сне не показали?

– Только исход имеет значение, даже если спасутся немногие, то мой народ к этому готов, давно готов.

Со стороны гор ветер принес прохладный воздух и прогнал туман, начал срываться снег, который тут же таял, я поежился и предложил вернуться в улей, а разговор этот продолжить уже завтра и в присутствии вождя.

* * *

Юго-восточные границы княжества

На постоялом дворе торгового каменка на границе княжества и хартских земель было немноголюдно. Зима, торговые обозы нечастое явление, но из-за того, что протоки сковал лед, кроме торговцев, здесь останавливаются и путники. Они дожидаются, когда соберется вереница из нескольких саней, чтобы двигаться дальше, не опасаясь диких зверей в Красном лесу и разбойничьих шаек. Здесь же можно и воспользоваться услугами наемников для охраны, если позволяет кошелек. Харчевня при постоялом тоже, можно сказать, пустовала, а одна шумная компания местных купцов и трое проезжих – не в счет. В лучшие времена тут не протолкнуться и две джины столов не пустуют.

– Иди, разбуди постояльца… спит и спит, – необъятных размеров хозяйка харчевни обратилась к скучающему у заледеневшего окошка служке, – слышишь? Скажи, чтоб ужинать шел, специально для него очаг растапливать не стану!

Конопатый рыжеволосый мальчишка лет десяти перестал ковырять пальцем наледь окошка и нехотя побрел к узкой лестнице, что уходила наверх, где упиралась в темный и длинный коридор, в котором даже лампадку не зажигали – двери в незанятых комнатах открыты и света достаточно.

– Эй, – мальчишка повернулся спиной к двери и стучал пяткой в тяжелую дверь, – хозяйка на ужин зовет, говорит, если не спустишься сейчас, то потом, мерзлое есть будешь! Слышишь? Эй!

В очередной раз пятка не долетела до цели, мальчишка потерял равновесие, но сильные руки придержали его за плечи.