Потерянный мальчишка - Кристина Генри

Он замахнулся на меня топором, и я еле успел отскочить, хотя из-за этого оказался в центре арены, далеко от моего кинжала: он ждал на скамье, потому что я был готов следовать правилам Питера.

Будь у меня кинжал, все закончилось бы моментально: я наверняка смог бы его одолеть, хоть он и размахивал топором в дикой ярости. Но кинжала у меня не было – и не было времени зарядить рогатку: я уворачивался от топора.

Но у меня были крупные камни: те, которые умещались в кулаке. Я полез в мешок, нащупывая острые шипы – и мои пальцы сомкнулись на одном из таких камней. Щипок снова бросился на меня, высоко подняв топор, словно собираясь всадить его мне в голову.

Я смутно слышал, как кричат остальные мальчишки, как Питер снова и снова повторяет:

– Так нечестно! Так нечестно!

Щипку плевать было на честность. Он хотел меня прикончить.

Когда Щипок налетел на меня, я увернулся от свистящего топора и ударил кулаком с камнем ему в живот. Он задохнулся и выронил топор – и я моментально на него набросился. Я слышал, как мальчишки улюлюкают и выкрикивают мое имя, хлопают и восторженно вопят при каждом моем ударе.

Я быстро бил его обоими кулаками. Тот, что с камнем, наносил больше урона, но и второй не подкачал. В считаные секунды Щипок уже лежал навзничь на арене, а лицо его превратилось в неузнаваемую кашу. Коленями я придавил ему плечи – и занес кулак для последнего удара.

Все мальчишки скандировали:

– Прикончи его, прикончи его!

Подлые глазенки Щипка скользнули с камня на мое лицо – и он засмеялся. Это был хриплый кровавый смех – но я насторожился.

– Что тут смешного? – спросил я.

– Не важно, – сказал он, и на эти слова у него ушло много времени, – …что со мной будет. Потому что они идут.

– Кто идет? – спросил я, но Щипок закрыл глаза. Я отвесил ему оплеуху, и он снова их открыл. – Кто идет?

– Пираты, – ответил он.

Я моментально вспомнил долгую отлучку Щипка накануне и то, как он оглядывался, когда стоял в конце тропы.

Как будто ждал кого-то.

Щипок рассказал пиратам, где мы будем. А на арене мы оказались в ловушке. Отсюда был только один путь обратно на луг.

Я опустил камень ему на голову с такой силой, что размозжил переднюю часть черепа.

Мальчишки одобрительно закричали – все, кроме Чарли, который выглядел довольным, но испуганным, и Сэла, который отвернулся: его вырвало.

– Нам надо уходить сейчас же! – крикнул я, но они меня не услышали.

Слова Щипка они тоже не расслышали: были слишком заняты своими одобрительными криками. Они не знали, что пираты идут.

Надо их уводить.

Я побежал к Питеру, который вскочил на сиденье и дирижировал криками «гип-гип-ура!». Кивок, Туман, Грач, Кит и Эд толпились рядом с ним спиной ко мне.

Раздался выстрел – и он показался ненастоящим, так странно отразившись от скальных стен. Мы не пользовались пистолетами: у нас их не было, как не было и пороха, чтобы их зарядить, так какой был в них смысл? И до этого дня пираты тоже не обращали их против нас.

Все поменялось после того, как Питер сжег их лагерь. Теперь мы не нужны были им ради наших секретов. Им нужна была только месть.

Выстрел прозвучал. А потом спина Тумана расцвела кровью – распускающийся цветок с дырой, которая прошла сквозь его тело.

«Только не Туман!» – подумал я.

Кивок с Туманом прожили на острове почти столько же, сколько я. Разве возможен остров без них обоих вместе – всегда вместе? Невозможен.

Туман завалился на спину, а пираты ворвались на арену.

Их было всего шестеро, иначе все было бы еще хуже. Да и при том, они, по-моему, устали от подъема: Щипок не мог как следует описать им путь, ведь он и сам раньше тут не бывал.

Они устали – и рассчитывали на неожиданность. И они все еще считали нас детьми.

А мы были необычными детьми.

Кивок увидел, что его брат упал, и издал крик, который ни одному человеку не следует слышать: горестный вой, который вырвался у него из сердца, а не из горла.

Я швырнул мой камень, все еще покрытый кровью Щипка, в первого пирата на тропе. Это он держал пистолет, из дула которого поднимался дымок. Камень попал ему прямо в нос, и он шатнулся в сторону, пытаясь вытереть хлынувшую кровь. Я схватил свой кинжал и, перескочив через край арены, приземлился на пирата. Он изогнулся и упал на землю лицом вниз. Я воткнул кинжал в основание его шеи – и он затих.

Я вскочил на ноги, высматривая Чарли и Сэла. Сэл стоял над мертвым пиратом, из груди которого торчала сабля Дела. Чарли прятался у Сэла за спиной и, похоже, был совершенно цел.

Остальные мальчишки пронеслись мимо меня, пока я убивал первого пирата – и они вытеснили остальных на луг. Я слышал звон оружия, крики мальчишек и ругань пиратов.

На арене остались только Сэл, Чарли и я – и четыре трупа.

Сэл стоял бледный и потный и прижимал руки к животу, словно его снова должно было вырвать.

И тут я увидел, что сквозь его пальцы сочится красное.

– Сэл! – вскрикнул я и бросился к нему, пока он падал.

Я взялся за пуговицу его жилета – его странная причуда вместе с шерстяными штанами и кепкой. Он попытался оттолкнуть мои руки.

– Оставь, – хрипло попросил он.

– Не дури. Надо посмотреть, насколько все плохо, – сказал я.

Сэл был слишком слаб, чтобы мне помешать. Я рванул пуговицы на жилете, а потом – и на белой рубашке. Обе вещи уже стали липкими от крови.

И замер.

Рана оказалась в верхней левой части живота, прямо под ребрами. Она была неглубокая, хоть и кровоточила обильно. Похоже было, что пират задел Сэла только кончиком сабли.

Но замер я не поэтому.

Вокруг ребер у Сэла были туго намотаны куски ткани – вокруг всей груди. Этого было достаточно, чтобы скрыть правду, когда рубашка и жилет были застегнуты, но теперь ничего скрыть было нельзя.

Сэл был вовсе не мальчишка. Она была девочка.

Теперь ее лицо стало одновременно перепуганным и дерзким, и она сказала – очень хладнокровно, хоть голос у нее и был слабым:

– Очень плохо?

Кажется, я влюбился в нее именно тогда – когда она сделала вид, будто ничего не изменилось.

– Это что такое? – спросил Чарли, указывая на грудь Сэл.

Сэл засмеялась, но тут же закашлялась.

– Сабельная рана – это больно. Почему ты мне не сказал?

– А по-твоему, это должно быть просто приключение? – отозвался я с напускным легкомыслием.

– Так вы с Питером всегда это изображали, – сказала она и снова закашлялась.