Дядя самых честных правил - Александр Горбов

не знаю, предложение по-своему заманчивое. Поддержка княжеской семьи родной мне крови — дело хорошее. Вот только кем я там буду? Вечным должником, мальчиком для грязной работы. Богатым, но всё-таки младшим. Оно мне надо? Раньше, во времена студенчества, в ногах бы у князя валялся, если бы он предложил. А сейчас мне понравилось быть самому себе хозяином. Пусть денег маловато, зато никто не приказывает, никто над душой не стоит. С другой стороны, встречу с бастардом Шереметева я могу не пережить.

— Скажи, Пётр, а в каких ты сам отношениях с Голицыными? Ведь не просто так мы заезжали к ним в Москве, и сейчас ты приехал с их предложением.

У Боброва дёрнулся глаз.

— Я обделён Талантом. Князь обещал принять меня в род. Может быть. Потом. Если сделаю что-нибудь значимое.

— Наша дружба, она тоже для рода?

— Костя, ты меня хочешь обидеть? Наша дружба Голицыных не касается. Это я узнал про Шереметевых. Случайно услышал, что их опричники собираются тебя навестить. Я бы предупредил тебя в любом случае.

— Тогда скажи мне как друг: стоит принимать княжеское предложение?

— Если бы Талант тебя слушался, я бы рискнул отбиться, — он наморщил лоб. — Ты слишком хорош, чтобы служить на побегушках у рода. Дружить с князем полезно, а быть его слугой утомительно. Если уж входить к Голицыным, то не как проситель.

— Но сам бы ты вошёл.

— Так то я, — Бобров рассмеялся. — У меня слишком много лени, долгов и нет Таланта. Сорняк и трутень в одном лице.

Не прячась, я дёрнул за шнурок.

— Сейчас кофий принесут.

Положив подбородок на сплетённые вместе пальцы, я смотрел в окно. Надо решать сейчас — стычка с Шереметевыми или служить Голицыным. Ни один из вариантов мне не нравился.

В комнату вплыла Таня с подносом. Улыбаясь, подала мне чашечку и поставила поднос со второй на столик рядом с Бобровым. Он послал девушке многозначительный взгляд, подмигнул, но орка задрала подбородок и вышла из комнаты, будто оскорблённая королева. Бобров разочарованно вздохнул и криво усмехнулся.

— Знаешь, Пётр, пожалуй, я откажусь от помощи. Отобьюсь как-нибудь сам.

— Смело, но слишком рискованно.

— Делать долги, которые не знаешь, чем отрабатывать, — ещё хуже.

Бобров грустно улыбнулся.

— Согласен. Тогда я останусь и помогу. Может, я и не маг, но стреляю неплохо. Ну и свидетелем буду, мало ли как повернётся.

— Спасибо, дружище!

Я протянул руку, и мы обменялись рукопожатием.

— Когда мне ждать гостей?

— Завтра вечером.

* * *

За ужином Бобров был весел, шутил, острил и рассыпался комплиментами Добрятниковой. Александра реагировала холодно, смотрела на Петра безразлично и отпускала в ответ колкости.

— Сударыня, не составите ли мне компанию после ужина? Прогуляться вокруг пруда, послушать птиц.

— Вы слишком шумный, Пётр. Своим громким голосом распугаете не только соловьёв, но и ворон.

— Но, может быть…

— Я буду занята в это время.

— Вы даже не дослушали!

— В любом случае я буду занята. Простите, сударь, но у меня слишком много дел, чтобы отвлекаться на такие глупые пустяки.

Бобров не расстроился и принялся рассказывать про свою поездку в Париж и как там разыскивал меня.

— Александра, — тихонько шепнул я девушке, — найдите в вашем занятом расписании время и поднимитесь после ужина в кабинет. Я должен с вами поговорить.

Рыжая кивнула, довольно улыбнувшись. Нет, сударыня моя, вы слишком рано радуетесь. У меня для вас пренеприятнейшие известия.

* * *

— Александра, — я указал ей на кресло, дождался, когда она сядет, и продолжил: — Завтра вы едете к родителям.

— Что?!

— Повторяю: завтра утром вы отправляетесь к родителям.

— Константин Платонович, вы обещали меня учить! Вы дали слово!

Она вскочила, полная возмущения. В зелёных глазах полыхал такой яростный огонь, что можно было плавить железо.

— Сядьте, Александра. Сядьте, я сказал!

Сжав губы, рыжая чопорно села в кресло и отвернулась от меня. Точёный профиль излучал непоколебимую решимость.

— Слушайте меня внимательно, сударыня. Завтра сюда приедут опричники Шереметевых. Если я выживу после этого свидания, а я решительно настроен это сделать, вы вернётесь и мы продолжим наши занятия. Понятно?

— Я никуда не поеду.

— Александра! Вы меня вообще слушаете? Или я непонятно объясняю? Повторяю ещё раз: через сутки здесь будет очень жарко. Моя усадьба станет неподходящим местом для юной дворянки. Вы побудете несколько дней у родителей и вернётесь, когда всё утихнет.

— Я никуда не поеду.

— Вы что, глухая?! Здесь будет опасно. Понимаете?

— А вы понимаете, Константин Платонович, мои слова? Я никуда не поеду. Вы мой учитель, и я должна быть рядом с вами.

В зелёных глазах Добрятниковой снова полыхнуло пламя.

— Я ученица, моё место подле вас. Буду вам порох подносить, или что там нужно.

— Александра, вы меня специально изводите? Я вам приказываю — езжайте к родителям.

— Это вы меня изводите! Взялись учить — учите. Я вам не комнатная собачка, чтобы меня туда-сюда катать. Можете меня хоть убить, я всё равно остаюсь.

— Вы будете мешать, Александра. Мне придётся прикрывать вас, а не заниматься противником.

— Я сама о себе позабочусь, будьте уверены.

— Александра!

— Вопрос не обсуждается — я никуда не поеду.

Она встала и порывисто пошла к двери.

— Упрямица!

Рыжая обернулась.

— Деспот!

Она собиралась хлопнуть дверью, но в последний момент сдержалась. Повернулась, метнула глазами молнии и елейным голосом произнесла:

— Спокойной ночи, Константин Платонович.

И, не дожидаясь ответа, убежала.

Глава 21 — Опричники

— Настасья Филипповна, — я поймал утром ключницу и отозвал в сторонку для разговора, — соберите слуг и отправляйтесь в Архангелово к отцу Алексею.

— Ой, батюшки! Что случилось-то, Костя?

— Вечером приедут шереметевские опричники, будет много стрельбы, я полагаю.

На лице ключницы появилось хищное выражение.

— Никуда я не поеду.

Да ёшки-матрёшки, они сговорились, что ли? Вечером одна, утром другая. Мне их связанными отсюда увозить?

— Вот ещё, — подбоченилась Настасья Филипповна, — буду я от всякой шушеры бегать. Мы все останемся!

— Настасья Филипповна…

— Костя, — она взяла меня за пуговицу, — ты обидеть нас хочешь? Враги в дом, а мы из дома? Вдруг тебя ранят? Кто перевяжет, кто воды подаст, кто горшок вынесет? Об этом подумал?

— Меня, скорее, убьют, — буркнул я недовольно.

— Ой, не говори глупости! Кто они, а кто ты. Какие-то младшие помещичьи сынки, только и умеющие огненные шары кидать. А ты человек образованный, умный. Неужто не справишься с дурачками? Сам подумай, кого в Муроме Шереметев держать будет — пьянь всякую да неумёх.

Настасья Филипповна улыбнулась мне, показав щербатый клык.

— Справишься, я в тебе даже не сомневаюсь. Ты лучше Тришке с Прошкой выдай по ружью. Их ещё Василий Фёдорович стрелять учил, вдруг и тебе