Убийство в Пражском экспрессе - Иван Любенко

Вероника Альбертовна, убирая со стола, заметила перемену в настроении супруга и спросила:

— Что-то случилось?

— В некотором роде.

— Рассказывай.

Ардашев повернулся и усадил жену.

— Неподалёку от Праги, в Хебе, есть школа лётчиков-истребителей. Тамошние курсанты — это вчерашние военнопленные офицеры императорской армии. Инструкторы — боевые авиаторы, прибывшие с фронта. Первые выпускники скоро отправятся в Россию воевать с большевиками. Агенты Кремля пытаются сделать всё возможное, чтобы уничтожить школу. Я, как ты, понимаешь, веду с красными непримиримую борьбу. И не я один. Несколько дней назад, спасая сына и курсантов от бомбы, погиб капитан Алексей Иванович Ильин — начальник школы. Скончалась и его жена. Пятилетний ребёнок остался сиротой. Его зовут Павел. Пока он живёт среди офицеров, но долго так продолжаться не может. С малышом надобно что-то решать.

— Я слышала, что в Праге есть детский приют для эмигрантов. Хочешь, я велю Марии найти его адрес?

— Нет, я бы хотел взять его к нам.

— К нам?

— До определения в приют?

— Нет.

— Прости, дорогой, я не совсем тебя понимаю, — растеряно вымолвила жена.

Ардашев помолчал и спросил:

— Как ты посмотришь на то, если мы его усыновим?

— Усыновим?

— Да.

— Налей, пожалуйста, мне воды.

Вероника Альбертовна жадно осушила стакан.

— То есть у меня появится сын? Павлик? Я буду о нём заботиться? — с дрожью в голосе вымолвила супруга.

— Конечно, милая. А как же иначе?

— Знаешь, я думала, что Господь навсегда лишил меня счастья быть матерью, но нет, смилостивился, — она смахнула слезу.

— Ну что ты, дорогая, успокойся.

— Да. Только… — она озабоченно взглянула на мужа.

— Что?

— Мы уже не молоды. Успеем ли мы поднять его на ноги? Дать достойное образование?

— Будем стараться. Во всяком случае, он обретёт новую семью.

— А фамилия у него останется… — она вздохнула с сожалением, — прежняя?

— Безусловно. Он должен гордиться отцом и матерью. Алексей Иванович Ильин — русский асс, истребитель. По-другому и быть не может.

— У нас до сих пор нет чехословацкого гражданства. А что, если нам придётся покинуть Прагу? И поменять не одну страну? Тогда при пересечении границ могут возникнуть сложности, ведь фамилия нашего усыновлённого мальчика будет иной. А может, ради его же блага мы дадим ему нашу фамилию? А вырастет, пусть сам решает, поменять на Ильина или нет.

— Он приёмный сын и пусть всё останется, как есть. Я привезу все документы и фотографии из Хеба. Скажем ему, что мы друзья его родителей и теперь он будет жить с нами.

— Получается, он не будет называть меня мамой, а тебя папой?

— Это зависит от нашего отношения. Если заслужим — будет. Не стоит торопить события. Всему своё время.

— Когда ты поедешь за ним?

— Во вторник, двадцать третьего. До этого времени мне надо закончить кой-какие дела.

— Буду ждать с нетерпением. Ты подарил мне надежду.

— Я рад, что ты согласилась.

Клим Пантелеевич повернулся к шкафу и достал бутылку Шато-д-Икем.

— Может, выпьем по бокалу?

— С удовольствием!

— Вот и прекрасно!

Остаток вечера Ардашевы провели за разговорами о Павле. Вероника Альбертовна говорила, что завтра же займётся покупкой мебели для ребёнка, предлагала отгородить ему часть комнаты и накупить игрушек, сводить на каток, чтобы он отошёл от потери родителей. Клим Пантелеевич соглашался, вздыхал и предлагал не торопиться, а дождаться того дня, когда он привезёт мальчика.

— Главное, Вероника, понять душу малыша, поговорить с ним, в глазёнки заглянуть. Кровать, игрушки и каток — не проблема. Всё решим. Надобно избавить Пашу от горя.

— Павлик, Пашенька, Павлуша… — задумчиво проронила супруга.

У подъезда дома на Житной «23» стояла полицейская «Шкода», рядом остановился «Laurin & klement». Из авто вышел немолодой человек среднего роста в шляпе и пальто. Несмотря на небольшую полноту, он без труда поднялся на третий этаж. Полицейский, дежуривший на лестничной клетке, попытался его остановить, но, услышав в ответ слово «контрразведка», вытянулся в струну и не стал проверять документы.

— Здравствуйте, инспектор! Рассказывайте, что тут у вас, — с порога отдал распоряжение капитан Гампл.

— Самоубийство, — раскуривая трубку, ответил инспектор Яновиц. — Соседи с нижнего этажа увидели, что с потолка капает красная вода. Вызвали привратника. Выломали дверь. В ванной комнате обнаружили труп незнакомца. На полу, как видите, окровавленный нож. Воду перекрыли. Позвонили в полицию. Документов при нём не оказалось. Короткая стрижка, подтянут, имеет шрамы на плече и спине. Скорее всего, военный. А исходя из того, что в комнате на столе стоит початая бутылка водки, а также, принимая во внимание, что рядом с ванной валяется папироса, можно сделать вывод: пустив себе кровь, он продолжал курить папиросу. Так поступить может только русский. Иностранец, в таком случае, согласно циркуляру, обязан уведомить отдел контрразведки.

Тело, вытащенное из ванной, уже лежало на полу. Рядом валялся папиросный окурок. Судебный медик заканчивал составлять протокол осмотра.

— Что скажете, доктор? — поинтересовался капитан.

— Форменное самоубийство. Выпил водки. Набрал ванну, закатал рукава и порезал вены. Смерть наступила в результате потери крови.

— Давно?

— Часа три назад, плюс-минус полчаса.

— Это и всё?

— А что ещё тут скажешь?

— Орудие самоубийства находится рядом с трупом, что свидетельствует о суициде, — заключил пан Яновиц.

— Так-то оно так, — вздохнул капитан и полез за сигаретами. Закурив, он подошёл к окну и распахнул форточку.

— Прикажете вызывать медицинскую карету? — осведомился инспектор.

— Сначала пригласите сюда этого русского детектива. Сыскное агентство «1777». Скажите, что срочно. А потом можно и санитаров звать.

— Господина Ардашева? — поднял от удивления брови сыщик.

— Именно.

— Но… — замялся полицейский, — я не знаю его телефонного нумера.

Гампл открыл портмоне, выудил оттуда визитную карточку и протянул полицейскому.

— Благодарю.

— Действуйте.

— Простите, но зачем нам нужен этот Ардашев?