Конец легенды - Денис Ватутин

– Изменить мы уже ничего не сможем, – сказала Джей примирительным тоном. – Так что давай уж доедем до конечной.

– И сдадимся в плен военным? – спросил я. – Со словами, что мы перепутали свой экскурсионный дирижабль? Звучит заманчиво… Может, нас даже не расстреляют, а просто посадят на всю жизнь в тамошний карцер. Да, надежда есть…

– Странный, ты становишься брюзгой, – сказала Джей недовольно. – А что, с шагающими танками тебе было проще?

– И не вспоминай даже, – потребовал я. – Я вообще не люблю, когда всякая такая фигня происходит. На генетическом уровне я отчаянный трус и обыватель: мне бы сейчас сидеть в отеле с чашечкой горячего чая и пончиком…

– Пургу ты какую-то несешь, вот и все, – проворчала Джей.

– Так пурга вокруг и есть, – попытался я оправдаться.

– Но что верно, – продолжила Джей, – в таких местах и двадцать километров можно два сола пилить.

Некоторое время мы продолжали озираться по сторонам, пытаясь обшаривать местность в различных режимах видения. И все, что нам открывалось, не вызывало у нас приступов оптимизма. Да и снег залеплял экран забрала шлемов, так что приходилось счищать его перчатками: сильного обогрева на стекло мы подавать не стали из экономии.

Минут сорок молчали, раскачиваясь, словно на огромных качелях, наблюдая, как болтаются, подобные маятникам гигантских часов, такелажные тросы, которыми крепилась наша цистерна. Вцепившись до онемения в кромку люка и крепко упираясь подошвами сапог в оборудование, мы наблюдали, как черные линии тросов прорезают снежную мглу, изредка вспыхивая в лучах прожекторов, словно раскаленные прутья. Все, что нам сейчас оставалось, это внимательно наблюдать, ждать и надеяться.

Порывы ветра слегка ослабли, и я с тоской вскидывал голову, глядя на жирное брюхо дирижабля, ожидая, когда же мне придется его продырявить.

Неожиданно гул турбин изменил ноту на более низкий тон, и скорость нашего полета стала снижаться. Дирижабль медленно и величественно качнулся в кружении снежного марева и стал разворачиваться вместе с нами вокруг своей оси, продолжая медленно плыть вперед. Затем я заметил, что мы начинаем плавно снижаться.

– Тысяча бешеных дроидов, Джей! – вырвалось у меня. – Мы что, уже приехали?!

– Похоже на то, – в некотором замешательстве произнес голос девушки в наушниках.

– Но вокруг нас ни фига нет! – Сердце мое учащенно заколотилось, и я лихорадочно озирался вокруг.

– Под нами что-то вроде площадки, довольно ровной, – отозвалась Джей.

– Да, но, кажется, на ней и вокруг нее никаких признаков жизни. – Волнение мое возрастало. – Ты нигде не видишь таблички «Посторонним вход воспрещен – секретная военная база, охраняется церберами» или чего-то в этом духе?

– Ровно, как на скатерти, – ответила она. – Но площадка, кажется мне, искусственного происхождения.

– Да… – протянул я задумчиво.

Между тем спуск продолжился, и заснеженная площадка приблизилась к нам уже на высоту нескольких метров. Она была окружена невысокими камнями и ледяными наростами. Ни тропинок, ни просто следов человека на ней не наблюдалось.

– Осторожно! – предупредила Джей. – Держись крепче!

Почти в тот же момент раздался громкий металлический лязг, и автоматические крюки, которыми цистерны крепились к тросам, резко разжались, цистерны упали в снег дном, обитым толстыми кусками резины.

Высота падения была маленькой – около полутора метров, – но весь мир мотнулся у меня перед глазами, и я едва не свалился в люк, громко выругавшись и клацнув зубами, а дирижабль над нами, взревев турбинами, начал набирать высоту. Постепенно его очертания стали таять в снежной дымке метели, пока он не скрылся в туманном морозном небе, некоторое время мерцая мутными пятнами света прожекторов…

Прошло уже почти три часа… Метель сменилась снегопадом, и ветер между камнями уже не выл, а почти шелестел, приглушаемый падающими снежными хлопьями.

Мы с Джей начали понемногу паниковать – даже моя бесстрашная и упрямая напарница проявляла признаки волнения. Мы обошли несколько раз все пространство вокруг площадки, обшарили все вокруг цистерн, облазили близлежащие камни и скалистые холмики – ничего!

Не открылся потайной грузовой люк, не приехали на вездеходах военные – казалось, что авиационное топливо последнего поколения просто никому не нужно. А может быть, эти цистерны пролежат тут неделю – кто сможет их украсть отсюда? Учитывая то, что вокруг нас на многие километры простирался бескрайний, чуть пологий склон самой высокой в Солнечной системе горы, покрытый снегом и камнями, трещинами в породах, присыпанными сугробами, безжизненный, мертвый, таящий в себе смерть… Мы проживем тут не дольше трех, максимум пяти часов, и все – можно представить себе два замерзших бесформенных тела, лежащих на ледяной земле, укрывшей трупы заботливым и смертельным белым саваном снега.

От Элайи вестей мы так и не дождались, да и связь была слабой и фрагментарной – только спутники тут брали. Поэтому единственное верное решение было в постоянно включенном пеленгаторе. Его сигналы посылались непрерывно и доходили хотя бы иногда…

Мы рыли руками снег в любой подозрительной расселине, под туманом ряби снегопада, мы ползали по ближайшим трещинам в поисках минимально похожих на труд человека объектов.

С каждым движением сгребающей снег руки, с каждым отчаянным вздохом, с каждым обшаренным вокруг пятачком земли, с каждой минутой давящего ожидания, с каждым брошенным в сторону не оправдавших надежд цистерн взглядом приходили в голову липкие мысли, пропитанные страхом и суетой… Мы ошиблись… Ошибка – смерть. Да? Нет! Да…

В какой-то момент я споткнулся о каменный уступ, подошва заскользила, и я, раскинув руки, съехал на груди по узкому склону выветрившейся обледенелой породы. На секунду замер, слушая шум в ушах, стук своего сердца и чувствуя мертвенный холод, который пока лишь коснулся моего тела… Вдруг захотелось так и остаться здесь… расслабиться… уснуть… Плюнуть на все…

Сейчас почему-то финалом всей моей череды везения мне виделась такая вот нелепая смерть… Не сила характера, не инстинкт выживания – безнадега… Какой глупой выглядела теперь моя вспышка способностей и самонадеянности, когда я убедил Азиза, что мы добровольно ляжем в этот стальной гроб… Вообще после поезда я перестал себя узнавать…

Почему-то очередной впрыск мятного стимулятора вызвал у меня мрачную усмешку – как неуместен был сейчас этот маленький комфорт…

Я сидел, примостившись на резиновом основании контейнера с емкостью для топлива, а Джей, так и не примирившаяся с поражением, кружила около цистерн…

Я впал в некое оцепенение, ступор. Глядя на хаотичный танец снежинок, я словно бы пронизывал их насквозь, угадывая где-то там, в темноте, движение крупных угловатых силуэтов бездушных, холодных воинов каменного бога Гунн-Шу. Кожа под еще теплым комбезом пошла мурашками – было ощущение, что камни хотят мне сказать что-то…