Тени. Сплетенные тьмой - Эмили Болд

И даже та дистанция, которая образовалась между нами, не являлась помехой для нежных чувств.

Его взгляд стал хмурым и закрытым, он начал суматошно застегивать рубашку, потом посмотрел на меня.

– Тебе лучше уйти сейчас, – сказал он. – И больше не приходи сюда.

– И не собиралась! – ответила я и удивилась, почему его резкие слова задели меня. Я скрестила руки на груди. – Итак, для справки… – Нервно сглотнув, я моргнула сквозь слезы, которые выступили на глазах. – Во всех этих идиотских школьных документах… написана лишь часть всей истории.

Я должна была уходить. У меня захватывало дух, как на американских горках, но что-то во мне хотело вернуться к тому моменту, когда его руки на моей шее… подарили мне чувство легкости. Как будто земля ушла у меня из-под ног. Я вылетела из комнаты, сбежала вниз по стеклянным ступеням и выбежала из дома. Я уже пробежала половину парка, когда мое внимание привлекло чье-то движение.

– Ну, потрясающе! – вырвалось из меня, и я не могла отвернуться, когда Тристан Тремблэй подвел одну из Барби-клонов к припаркованному спортивному автомобилю и склонился над ней. «Ламборджини» скрывала детали, но было сложно не заметить, что он целовал ее.

Это задело меня, и я задумалась, что со мной было не так. И почему меня вообще интересовало, кого целуют эти проклятые братья Тремблэй. Или не целуют.

Я в растерянности пошла дальше. Пропуская все через себя, кольцо, которое так срочно понадобилось мистеру Кроссу, и мальчиков, которые клеили каждую. Я всхлипнула. Из головы не выходил Бастиан Тремблэй, засранец с синими, как ночь, глазами и великолепным запахом.

Наступив на еловую иголку, я выругалась. Держась на одной ноге, я присела на пень и вытащила иголку из стопы. Выступила лишь небольшая капелька крови, но у меня покатились слезы. Я сразу же стерла их и заметила тушь на пальцах. Если бы не обратила на это внимание, то выглядела бы как енот! Я аккуратно подтерла пальцами под глазами и запрокинула голову, чтобы слезы не скатывались по щекам.

Я чувствовала себя ужасно и бесконечно одиноко. Возможно, Флоренс была права. У меня были проблемы. А если не было, то я сама себе их устраивала!

* * *

Когда Бастиан снова остался один, он опустился на колени. Он дрожал, потому что ярость в нем вынуждала преследовать ее. Казалось, он волк, преследующий окровавленную косулю, в чью плоть он только что вонзил свои клыки.

– НЕТ! – рычал он, вцепившись ногтями в пол. Его дыхание было жестким и сдавленным. Пустота внутри требовала больше, чем просто запах плетений Эбигейл Вудс. При том что он вообще не собирался приближаться к ней. Он не собирался забирать часть ее.

Бастиан измученно набрал воздуха в легкие и закрыл глаза. Тщетно. Ее дрожащие губы и полные страха глаза никак не уходили из его головы. Он отчетливо видел, как они вырисовывались на коже от его прикосновений. Темные паутинки, ее плетения души смело выходили на первый план, предлагая себя ему. Покрывали ее кожу трепещущей сетью от самой шеи и становились частью его.

Он больше не будет таким, как прежде.

Бастиан так крепко сжал руки в кулаки, что его ногти в форме полумесяца оставили на коже отпечаток.

Затем он яростно разорвал на себе рубашку разглядывая, что сотворила с ним минутная слабость. Неистовая злость бушевала, подобно урагану, его тело покрылось черными сияющими плетениями. Они, казалось, давили изнутри, пытаясь вырваться наружу сквозь кожу. Бастиан знал, что так оно и было.

Он закрыл ладонью шрам на сердце и попытался успокоиться.

Нужно держать себя в руках.

Он должен найти способ вобрать в себя плетения Эбигейл Вудс, не покалечив при этом ни себя, ни ее.

Он осторожно выпрямил спину и сделал глубокий вдох. Тени под кожей становились светлее. Однако, чтобы полностью вернуть самообладание, необходимо было забыть о том, что он обнаружил в плетениях.

Появление пурпурной линии сердца было таким мягким и нежным, будто она проснулась только сейчас.

Бастиан резал воду веслами. Было еще светло, и незаметно использовать тень было нельзя, поэтому он собственными силами проделал весь путь от Даркенхолла до Вестминстерского моста, находящегося рядом с Лондонским глазом[6]. По его спине стекал пот, и он обрадовался, когда неподалеку раздался школьный звонок, он объявлял о закрытии ворот. Над рекой смеркалось, и скоро никого не должно быть у берега, кто мог наблюдать бы за ним. Скоро он выстроит в себе плетения Эбигейл Вудс, с помощью которых он перемещался сквозь тени. Он мог сделать это и дома, но боялся, что Тристан заметит, что с ним что-то произошло. Или что с ним произошло. Потому что сейчас он не мог это скрывать. И это его пугало.

Плетения Эбигейл были настолько могущественными, что он не знал, как их контролировать. И в то же время, он ничего подобного не ощущал раньше, не чувствовал такую мощь в себе. Она испытывала невыносимые муки, он понял это, когда раскрыл ее. Он не встречал еще ни одного человека, который был так… окружен болью. Но сейчас он как никогда понимал, что Эбби нужна была эта боль.

Оттого что Бастиан окунулся в мысли, весло ударило об воду, и он рассерженно сжал губы. Это был плохой знак. На соревнованиях он бы отстал из-за этого.

– Соберись! – простонал он, крепко схватил весло и протянул им по воде. Его предплечья горели от напряжения, а плечи дрожали от каждого гребка.

Хорошо, что это доставляло боль. Таким образом ярость ощущалась не так явно. Он больше не сможет сдерживать ее долго. С того момента, как он попробовал на вкус эти особенные плетения.

Лодка качнулась, когда он снова совершил необдуманное движение.

– Черт возьми! – взревел он и растерянно отпустил весла. Лопасти утонули в воде и тем самым затормозили лодку. Он вытер пот со лба и попытался восстановить дыхание.

– В понедельник! – заверил он сам себя. – Я возьму их в понедельник! Его взгляд изменился, и он знал, что каждый, кто увидит его сейчас, увидит его таким, какой он есть. Хранитель кольца душ, во всей своей красе. Он крепче схватил весла и решительно направился в тень.

Когда уже настанет понедельник?

Я чувствовала себя отвратительно. Поэтому забралась в кровать и закрылась одеялом с головой. Я не хотела никого видеть. Ни Эсме с Жасмин, которые все не переставали обсуждать загадочного кавалера, поцеловавшего Жасмин. Ни еще кого-то.

Причем этот кто-то являлся Тристаном. Его я не хотела видеть больше никогда!

Я знала, это ребячество, ведь он, в конце концов, мог целовать кого угодно. Мы не были парой, не были влюблены друг в друга и вообще не были вместе, но то, что он целовал Барби и думал, что я буду ждать его на террасе, было перебором!