Как организовали "внезапное" нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия - Борис Шапталов

Автор понимал, что для этого требуется новая перетряска государства и без большой крови не обойтись: «Нынешняя жизнь – жестокая и трудная борьба. Мы и должны быть людьми этой борьбы. Белые и всякие перчатки надо снять: и для того, чтобы видеть, у кого в чем руки, и потому, что перчатки вообще сейчас ни к чему. Весь хлам старых предрассудков и истлевших идей, с которыми нас вели в прошлом от поражения к поражению, надо бросить. Мир перестраивается заново. Работа предстоит черная и кровавая»[92]. И ведь как предугадал Дмитриевский «1937 год»!

Близок к истине оказался эмигрант и в другом пункте: «Стройте небольшую, но тщательно отобранную, тесно сплоченную единством мысли и действия и самой жесткой дисциплиной, строго централизованную партию-секту воинов и монахов национальной революции»[93]. Сразу вспоминается НКВД, переформатирование которого в «орден» осуществил Ежов по поручению Сталина.

И окончательный, вполне сногсшибательный вывод: «Сталинская система есть переходный этап. Но уже сейчас сталинская система есть полная подготовка цезаризма: она – в положительной своей части – утвердила идею единоличной власти, показала ее преимущества, необходимость для страны; она вместе с тем – в отрицательной своей части – показала необходимость власти национальной, т. е. во главу угла ставящей интересы нашей страны»[94].

В одном Дмитриевский ошибся: Сталин со своей системой не захотел быть «переходным этапом». То была распространенная ошибка всех националистов, думающих, что смогут контролировать действия диктатора и, когда тот выполнит организационную работу, заменить его более «мягкой» фигурой. Так думали те, кто приводил к власти Муссолини, Гитлера и Мао Цзэдуна. Все эти силы капитально ошиблись и поплатились, в том числе своей жизнью. Пассионарные личности, от которых ждут выполнения грязной работы, приходят к власти не для того, чтобы с ней расстаться по завершении расчистки авгиевых конюшен. Они сами хотят пользоваться плодами своей работы.

С Дмитриевским фактически солидаризовался другой видный интеллектуал-эмигрант того времени Г. Федотов: «Сталинская система идей несложна… В основе всего у Сталина. лежит ленинская теория империализма «как кануна социалистической революции». Из нее Сталин выводит идею русского, вернее, русско-азиатского, совокупности русско-азиатских народов, объединенных в Советский Союз, мессианизма. А из этого, в свою очередь, естественно возникает идея «красного», «пролетарского», вернее же – русско-азиатского империализма»[95].

Показательно, что о том же говорил и Троцкий на XII съезде партии: «Москва наша искони была евразийской, т. е. имела, с одной стороны, архиевропейский характер, даже с намеком на американизм, и в то же время несла на себе черты чисто азиатские»[96].

Сам Г. Федотов, исходя из своего теоретического анализа, делал недвусмысленные выводы о реальных основах борьбы с троцкизмом: «Начиная с убийства Кирова, в России не прекращаются аресты, ссылки, а то и расстрелы членов коммунистической партии. Правда, происходит это под флагом борьбы с остатками троцкистов, зиновьевцев и других групп левой оппозиции. Но вряд ли кого-нибудь обманут эти официально пришиваемые ярлыки. Доказательства «троцкизма» обыкновенно шиты белыми нитками. Вглядываясь в них, видим, что под троцкизмом понимается вообще революционный, классовый или интернациональный социализм»[97].

Но с национальным мессианством дело обстояло не просто. Он был чужд большевикам, а истребить всех не представлялось возможным, тем более официальной идеологией государства оставался марксизм-ленинизм. У Ф. Чуева в книге «140 бесед с Молотовым» содержатся следующие «показания» бывшего соратника.

«Читаю речь Молотова в 1926 году на XV партконференции:

«– Политика нашей партии есть и остается политикой окончательного триумфа социализма в мировом масштабе…»

– Вот сорок девять лет прошло, – говорит Молотов, – а я и сейчас не отказываюсь. Мысль правильная. Перед опубликованием я послал эту речь Сталину: «Есть у тебя замечания?» (Сталин уклонился.) А устно он сказал: «…ты хочешь между нами и Троцким занять место? Серединку?»…он считал, что коммунизм можно построить в одной стране, и сказал об этом на XVIII съезде партии. И что при коммунизме в капиталистическом окружении будет государство. Но это же неверно, и я с ним спорил»[98].

Молотов возражал правильно, ибо идея коммунизма в отдельно взятой стране с точки зрения классического марксизма – абсурд, ибо коммунизм предполагает отмирание государства, а отмереть оно в капиталистическом окружении не может. Другое дело, если Сталин сознательно порывал с марксизмом, чтобы создать свое учение. Потом по этому пути пойдут Мао Цзэдун (маоизм) и Ким Ир Сен (чу чхе). Для этого Сталину нужна была не просто коллективизация, то есть объединение мелких хозяйств, а специфическая. Дмитриевский, похоже, был прав в своем выводе: «…он хочет освободить свою… военно-коммунистическую систему от зависимости от деревни, создать перевес в пользу находящегося всецело в его руках города. И здесь он частично становится на путь, предсказанный Троцким, против которого он сам в свое время восставал. Но только частично. Ибо он идет дальше. Он стремится уничтожить крестьянина и создать сельскохозяйственного рабочего на государственных плантациях. Только тогда, когда это удастся ему осуществить, он сможет думать, что внутри страны он победил Запад с его идеями»[99].

Получается, понять Сталина без Троцкого невозможно, ибо сталинизм – это перелицованный троцкизм, доведенный до крайних пределов.

В ходу выражение «национал-большевизм», но, похоже, лучше говорить о «национал-троцкизме», как ни противоестественно это звучит. Но Сталин был мастером сочетать несочетаемое: марксизм с антиевропейством, ленинизм с национализмом, демократизм с вождизмом, народовластие с абсолютизмом и т. д.

Еще раз подчеркнем, что троцкизм Сталин использовал в качестве инструмента, но не веры. При Ленине он был бескомпромиссным ленинцем, после его смерти стал «бухаринцем», а затем совершил резкий поворот к программе левой оппозиции (коллективизация как ресурсная основа индустриализации; ударная индустриализация за счет замораживания уровня народа, вовсю использование «социалистического закона первоначального накопления»). Троцкизм вполне мог подойти в качестве временного инструментария, только цели, которые он преследовал, были не временные и имели мало общего с марксизмом. Именно в таком духе о Сталине писал другой эмигрант – историк и издатель Валерий Чалидзе. В книге «Победитель коммунизма», вышедшей в 1981 году, В. Чалидзе изложил эту версию в следующих выражениях: