Рикэм-бо «Стерегущий берег» - Антон Павлович Кротков

— Что это? — удивлённо произнёс он, дойдя до пункта номер шесть.

Литератор внимательно прочёл, и взглянул на Игоря поверх очков.

— А что вас смущает? Поверьте это обычная практика. Платя деньги, издательство покупает у авторов оригинал рукописи и все права на неё. Кстати, скажите, пожалуйста, у вас имеются дубликаты рукописи?

— А если я хочу сохранить авторский экземпляр на память.

У Исмаилова появилось нехорошее подозрение, господин это почувствовал и пошёл на попятную:

— Хорошо, хорошо, не будем создавать проблему. Для вас я готов сделать исключение, хотя это и в нарушение наших правил. Вы дадите мне оригинал для ознакомления, после прочтения я сам сниму с него копию и верну вам авторский экземпляр. Завтра вечером, надеюсь, вас устроит? И кстати, когда я смогу забрать рукопись?

— Но вы сказали, что уезжаете сегодня!

Пойманный на слове «Литератор» стушевался. Лицо его пошло красными пятнами, он достал платок и отёр им пот со лба. Стал что-то объяснять, но выходило путано. В конце концов, он и сам понял, что окончательно сел в лужу.

— Ладно, оставим на время этот разговор. Поговорим лучше о вас.

— Обо мне? — удивился Исмаилов. — Но у меня нет рукописи для вас. Я в некотором роде не писатель.

— При чём здесь это. Вы ведь русский по крови. Разве вы не хотели бы побывать на исторической родине? Вы ведь никогда не бывали в России. А у вас там, между прочим, имеются родственники.

Выяснилось, что литератор привёз Исмаилову письмо от родного дяди — брата отца. Тот писал, что прошёл войну, командовал артиллерийской батарей, а теперь занимает хорошую должность в Куйбышеве. Звал в гости.

Читая, Игорь чувствовал на себе внимательный и понимающий взгляд, как у доброго доктора из детства. И голос — мягкий и доброжелательный. Этот человек не уговаривал, а дружески втолковывал:

— У меня есть знакомые в советском посольстве: вам могли бы организовать курс ваших лекций в крупнейших городах СССР, а в перспективе предоставить советское гражданство. Вы ведь хотели бы этого, не так ли?

Видимо, забывшись, пожилой эмигрант вздохнул о своём:

— Поверьте, не каждому выпадает такое счастье. Кто-то и рад бы, да грехи в рай не пускают. Сперва, говорят, заслужить надо. А родина… Она с молоком матери в человека входит. Не важно где ты родился или куда тебя зашвырнули обстоятельства, важно, что по крови ты — русский.

«А ведь этот божий одуванчик из той же компании, что и лже-курьер! — вдруг осенило Исмаилова. — Они охотятся за бумагами Габора».

Туман ярости застил ему взор. Игорь сжал зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не выдать себя. Потом выпрямился, положил письмо в карман и произнёс как можно спокойнее:

— Давайте поедем сейчас ко мне за рукописью. Об остальном договорим у меня дома.

Они улыбнулись друг другу. Однако стоило литератору увидеть глаза Исмаилова, как он смутился; почувствовал исходящую от собеседника опасность и попятился.

Игорь выбросил руку вперёд и поймал его за лацкан твидового пиджака. На них стали оглядываться. Да и сам Исмаилов не ожидал от себя такого. Лишь опасение, что важный свидетель может улизнуть, вынуждало действовать грубо.

— Кто вы?

— Поверьте, я вам не враг, — захрипел Литератор оттого, что воротник пиджака сдавил ему шею. И попытался вырваться.

— Пустите!

— Сперва договорим.

Игорь оттащил пленника за дерево, чтобы на них не обращали внимание. Впрочем, Литератор не предпринимал новых попыток убежать. Он смотрел с грустным сочувствием. Это озадачивало и раздражало.

— Попробуешь еще пичкать меня дурацкими историями, и я тебе шею сверну! — грубо предупредил Исмаилов.

— Не сомневаюсь, — с трудом ответил покрасневший от напряжения пленник и, кажется, действительно не сомневался. Но страха в нем не было, уважение — да, но не страх, и это окончательно сбило Исмаилова с толку.

— Так кто вы такие? Что вам нужно? Говори! Только без лжи.

Кажется Исмаилов даже замахнулся на него, хотя потом, прокручивая в памяти события, не мог этого вспомнить.

— Меня попросили поговорить с вами.

С Литератора слетела шляпа, бабочка съехала на бок, очки висели на одной дужке поперёк лица. Тем не менее, держался он на удивление достойно, хотя, наверное, понимал, что может быть избит.

Игорь разжал руку. Выждав пока литератор приведёт себя в порядок, уточнил:

— Кто тебя попросил?

Исмаилов заставлял себя говорить «ты» человеку, который был гораздо старше его.

— Вопрос в другом, — грустно усмехнулся Литератор. — Что они сделают с вами, если вы не отдадите то, что они просят. Да вы и сами их знаете, не хуже меня, не так ли? Они шуток не любят. А вы с этой рукописью заигрались.

— Учти, у меня в кармане пистолет — предупредил Игорь. — Считаю до трёх, если не выложишь мне всё, то для начала я прострелю тебе колено.

Новая угроза не произвела на Литератора должного впечатления:

— Нет у вас никакого пистолета, уважаемый Игорь Петрович. Да если бы и был, вы не стали бы стрелять здесь посреди дня.

Пожилой господин поправил бабочку. Теперь он говорил не бархатным голосом с мармеладной улыбочкой, а спокойно и твёрдо:

— Лучше отдайте то, что они хотят, и возвращайтесь в Россию. Только там для нас земля обетованная.

— Спасибо за совет, хотя я его и не спрашивал. Но пока я не услышал ответ ни на один свой вопрос.

— Эх, дурак же ты, Игорёк! — вдруг в сердцах вполголоса воскликнул Литератор. — Я знал твоего отца. Иначе почему я на это согласился. Думаешь, я всегда носил этот клоунский наряд?

Литератор вдруг резким движением сорвал с себя свой пижонский галстук и расправил плечи.

— В 1920-м под Каховкой меня ранило разрывной пулей в ногу, и я чуть не умер от гангрены. Хирурги оттяпали мне треть стопы. Но с тех пор я лишился гораздо большего — чести! Состою на подхвате у разной сволочи. И лишь надежа припасть напоследок к родной землице спасает от съезжания в окончательное свинство.

Полные огня глаза пожилого господина впились в Игоря.

— Но ты ведь родину никогда не забывал, верно? — спросил он так, будто от этого зависело его собственное спасения. — У сына Петра Ильича Исмаилова, моего старого товарища, — русский патриотизм должен быть в крови!

Преображение тонкого и ранимого интеллектуала в опалённого войной солдата поражало, не меньше, чем упоминание об отце. Игорь молчал. Сделавшись отрешённым, Литератор произнёс в пространство:

— А в Россию лучше возвращаться всё же летом, ибо зимой очень трудно рыть могилу — земля как каменная…

Разговор мог получить самое неожиданное продолжение, если бы не внезапное появление Фрэнка