Перекресток трех дорог - Татьяна Степанова

Полковник Гущин ничего ему на это не сказал. Но сам внимательно оглядел улицу, освещенную солнцем, сияющим из-за свинцовых дождевых туч.

По возвращении в Главк он сразу позвонил старшему оперативной группы.

– По банку данных пробейте мне сочетание двух татуировок – сабля без ножен и фрагмент колючей проволоки. Есть фигуранты, которые подходят? И еще: ранее судимые – братья. По этим признакам – весь список тоже мне.

Мамонтову он отдал записку для архивариуса, предварительно позвонив в архив – благо ходить из внутреннего двора недалеко, сразу за тиром в подвале.

– А что означают эти тату? – спросил Макар Гущина с любопытством. – Я так понял – это не просто картинки, а уголовные символы?

– Сабля – знак фарта, опасности и значимости. Фрагмент проволоки на запястье означает, что человек уже побывал в исправительно-трудовом заведении, причем не однажды. К тому же они братья. Что-то я слышал подобное… было дело, где братья проходили.

Клавдий Мамонтов ушел в архив и как провалился сквозь землю. Через час оперативник прислал Гущину по электронке данные из картотеки – список лиц, неоднократно привлекавшихся к уголовной ответственности – по признаку «братья, родственники».

Гущин и Макар начали смотреть. Колонки из фамилий. Семьдесят два фигуранта.

Еще через полчаса пришел мейл с данными картотеки о татуировках. И снова длинный столбец.

– Сиди читай, – велел Гущин Макару. – Нам нужно совпадение – чтобы и сабля и проволока.

Сам он позвонил сначала в министерство, в Главное управление уголовного розыска. Затем начал названивать экспертам-криминалистам. Что-то уточнял. Макар, углубившийся в список, слушал вполуха. Он медленно кликал на каждый присланный из банка данных файл, открывая его, разглядывая фотографии татуировок и читая фамилии их обладателей.

Сабля… сабля… проволока… сабля… проволока… проволока… Символы тату были очень популярны. Но пока не пересекались. Макар кликал, открывая все новые и новые файлы.

И вдруг…

Сабля… и проволока…

Он смотрел на фотографию – рука и на ней две татуировки. Сабля на предплечье и проволока на запястье.

Он прочел фамилию того, кто сделал себе такие наколки.

– Гусев! Федор Матвеевич – здесь есть некий Гусев Виктор. И у него одного как раз обе татуировки! Ранее судим… ого, сколько… кража, грабеж, еще грабеж… тяжкие телесные – это когда хотели убить, но человек выжил, да?

– Да. Посмотри дальше его родственные связи. – Гущин снял очки, в которых читал документы.

– Уроженец Ставрополья… возраст… ему сейчас тридцать восемь… мать, отец и… Брат! У него есть младший брат – Гусев Станислав.

– Гуси… Витя и Стасик. – Полковник Гущин покачал головой.

На пороге «каморки папы Карло» возник Клавдий Мамонтов, прижимающий к груди три толстенных тома одного уголовного дела.

– Архивариус только это нашел по вашему запросу, Федор Матвеевич, – объявил он. – Больше ничего нет.

– А больше ничего и не надо. – Гущин забрал у него тома.

Он открыл сразу второй том и начал листать протоколы.

– Дело о разбойном нападении и причинении тяжких телесных повреждений. В Пушкине в дом бизнесмена ночью ворвались двое вооруженных преступников. Произошло это тринадцать лет назад. Бизнесмен имел крупный долг перед Арнольдом. Тем самым вором в законе, который умер от коронавируса. – Гущин кашлянул. – Дело прошлое. Бизнесмен тогда сам встретил нападавших с карабином в руках. Он тоже стрелял и даже ранил их обоих. Обоих Гусей… братьев Гусевых. Старшего Виктора чуть не убил – попал ему в живот. Младшему прострелил руку, а пацану этому Стасику было тогда всего пятнадцать лет. Его братан взял с собой на дело – наказывать должника Арнольда, у которого в то время сам работал личным телохранителем. Младший Стасик, когда увидел, что его брат ранен, набросился на бизнесмена и, несмотря на свою рану, отнял у него карабин и начал его лупить прикладом по голове. Чуть не убил за брата. Так как Гусевы оказались с пулевыми ранениями и на больничной койке, а этот потерпевший сам в роли нападавшего, оба братца за такое дело – вооруженный разбой с тяжкими телесными – получили относительно немного. Старший восемь лет и младший – несовершеннолетка – шесть. И они давно уже оба на свободе. И по-прежнему в деле. Старший Виктор до самой смерти Арнольда был его преданным слугой и охранником. И на ножах с нынешним Петуней Орджоникидзе, которого на воровской сходке лоббировал наш покойный Миша Алтайский.

– Вы хотите сказать, что эти двое – братья Гуси и есть те самые, которые убили Алтайского? – спросил Макар.

– Машину брали в аренду, она мелькала в Борках и у Москвы-реки у дома Алтайского. Они уголовники. Это такой след. – Полковник Гущин покачал головой. – А вы говорите маньяк… какой маньяк… Тут такой след перед нами вырисовывается. Впервые за эти дни нечто осязаемое, реальное и достижимое.

И он достал мобильный и начал сыпать ЦУ направо и налево из своей «каморки» с санитайзерами – до тех пор, пока его телефон буквально не раскалился.

Братьев Гусевых еще предстояло разыскать, но полковник Гущин не сомневался, что в конце концов это удастся. Последующие несколько часов оперативники Главка по его указаниям поднимали в базах данных все дела, по которым прямо или косвенно проходили Гуси, изучали все их контакты за последние годы и адреса, где Гуси появлялись то там, то здесь. Искали людей, через которых на них можно было бы выйти негласно, поднимали все агентурные данные.

Клавдий Мамонтов наблюдал и думал, что только полковник Гущин может сделать все так быстро, отлаженно, заставить всех пахать для достижения намеченной цели. И пусть что-то неладно с его нынешним психическим здоровьем и фобиями, что терзают его, как гарпии, однако на профессионализме полковника это не сказывается. Когда он целиком поглощен работой, он словно прежний. Ну, почти, как прежний…

Все материалы для Гущина Клавдий Мамонтов забирал у оперов, прибегавших из криминального управления с рапортами, справками и отчетами, словно у курьеров: во дворе у двери в «каморку», не пуская их внутрь. Главные документы шли по электронке, оперативная информация по видеозвонкам.

Во двор вышел Макар. Глянул на здание Главка, на окна.

– Она там сейчас?

– Нет. – Клавдий Мамонтов не спросил его, кого он имеет в виду. Катю они между собой по имени называли редко, словно не хотели ее делить. Однако отлично друг друга понимали с полуслова. – Гущин мне сказал, что ее сейчас вообще в Главке нет. Она другими делами занята. В командировке в области.

– Мало ли что он сказал. – Макар повернулся. – Не заливай мне, что сам туда не ходил проверить. А может, она там? Четвертый этаж…

– Нет. Я не ходил. А ты даже этаж знаешь? – Клавдий Мамонтов глядел на Макара в упор. – Надо же. Интересно. Бывал, значит, и здесь у нее?