Кочевая кровь - Геннадий Сорокин

Наталья погрозила мне кулаком и пошла на кухню за спиртным.

– Вы, Леонид, где работаете? – спросил я.

– В милиции, – с гордостью ответил он.

Я с нескрываемым интересом посмотрел на «сменщика».

– После окончания института я поработал на гражданке, а там зарплаты – копеечные, – увлеченный сам собой, продолжил Леонид. – Знакомые предложили помочь устроиться в милицию. Я согласился.

– В первый раз слышу, что в милиции хорошо платят, – аккуратно возразил я.

– Не то чтобы хорошо, но побольше, чем в проектном институте. Так вот, устроился я инспектором в штаб городского УВД. Получил звание, все вроде бы хорошо, но чувствую – не мое это! Нет настоящей, живой работы. В штабе сидишь, целый день бумажки с места на место перекладываешь, а хочется проявить себя, побывать в серьезном деле. Я, Андрей, на днях написал рапорт на перевод в уголовный розыск. Попробую себя на переднем крае борьбы с преступностью.

В зал вернулась хозяйка с рюмками и бутылкой коньяка. Меркушин засуетился, стал помогать расставлять посуду на стол, сбегал на кухню, порезал лимон. Пока он отсутствовал, Наталья показывала мне пантомиму: крутила пальцем у виска, высунув язык, закатывала глаза к потолку, стучала себя согнутым пальцем по лбу. Я улыбался ей в ответ.

– Ну что, за знакомство! – поднял я первый тост.

Мы с Меркушиным выпили. Наташа чуть прикоснулась губами к рюмке и отставила ее в сторону. За первой рюмкой последовала вторая. Обстановка за столом разрядилась, беседа пошла веселее. Через некоторое время до Меркушина дошло, что темп и сущность моих вопросов – это не что иное, как замаскированный под дружескую беседу допрос.

– Андрей, – обескураженно спросил он, – а вы, часом, не в милиции работаете?

– С младых ногтей ношу погоны! – засмеялся я.

Меркушин поскучнел. Наверняка он в душе крупно пожалел, что соловьем заливался про романтику службы в уголовном розыске.

– Кем вы сейчас работаете? – осторожно спросил он.

– Нынче я – заместитель начальника ОУР Кировского РОВД, а до этого трудился в Верх-Иланске. Если вас, Леонид, в ближайшем месяце переведут в уголовный розыск, то мы будем коллегами. Пока только у нас в Кировском отделе некомплект.

– Буду рад трудиться с вами в одном коллективе, – подавленно произнес он.

– Я схожу принесу горячего чая, – Наталья вышла на кухню, чем-то там звякнула и бесшумно показалась в дверном проеме. Двумя пальцами она показала мне идущего человечка, потом прикоснулась указательным пальцем к запястью, выставила перед собой ладонь с четырьмя растопыренными пальцами, постучала себя по лбу и в заключение ткнула пальцем в пол. В переводе с языка жестов это означало: «Уходи. Через четыре часа вернешься назад».

Я взглянул на часы.

– Спасибо, хозяева, пора и честь знать! Давайте рюмочку на посошок, и я пошел.

Удерживать меня, даже для приличия, никто не стал. Я пошел обуваться в коридор, Наталья и Меркушин вышли провожать.

– Андрей, – после спиртного Леонид немного осмелел, – можно я задам вам личный вопрос? Почему вы разошлись с Мариной, она такая женщина интересная, домовитая.

– Не каждой женщине, Леня, дано быть женой сотрудника милиции. Цени Наталью Михайловну, она будет тебе крепким тылом!

Меркушин растроганно попрощался со мной, Наталья глазами показала: «Вернешься!»

Целых четыре часа я слонялся по городу. Сходил в кинотеатр на дневной сеанс. Обошел весь центр города, заглянул в книжный магазин, у киоска грамзаписи послушал современную музыку. В назначенное время я вернулся назад. Наталья встретила меня в домашнем халате, стол в зале был сдвинут в угол.

– Как ни парадоксально, но Леониду ты понравился, – сказала она.

– Мне бы тоже будущий начальник понравился, даже если бы он был полной свиньей, – парировал я. – Наташа, что-то я не представляю твоего ухажера в роли лихого опера. Инфантильный он какой-то, без живинки в глазах.

– Рассказывай дальше! – велела она.

– Жених твой похож на пресную булку. Всем он хорош, но нет в нем изюминки, горькой перчинки нет. Он как река Иланка: медленно-медленно течет по своему руслу, и не надо ждать от Иланки наводнения, она никогда не выйдет из своих берегов. Как муж, он будет всем хорош, а как у меня в коллективе приживется – я не знаю.

– Я надеюсь, ты не станешь над ним измываться? Ты поможешь ему на первых порах?

– Посмотрим. Наташа, я честно отработал свою роль и жажду получить компенсацию за пропавший выходной.

– Коньяк и чай в приличном обществе ты считаешь зря потраченным временем? – с наигранной обидой в голосе произнесла она. – И что же ты хочешь, позволь узнать?

– Любви и ласки, – серьезно ответил я.

– Даже думать об этом не смей! – отрезала Наталья. – Никакого разврата не будет.

– Какой еще разврат! – всплеснул я руками. – Сама посуди, в первый раз я не знал, что это первый раз. В последний раз я не знал, что это финал, ты вы-гнала меня так быстро, что я опомниться не успел. Наташа, давай доведем расставание до логического конца: последние объятия, последнее прости.

Я шагнул к ней, но Наталья отстранилась от меня вытянутыми руками.

– Не смей прикасаться ко мне! Между нами все кончено. Подумай, какими глазами я буду смотреть на Леню? Что это за начало семейной жизни?

– Да вы еще не начали, так что никакого особенного разврата не будет. Теперь серьезно. Наташа, я четыре часа слонялся по городу и проголодался как волк. Столовые все закрыты, в общаге у меня шаром покати. Твой долг – покормить меня. Отставим интим в сторону. Я есть хочу, пошли на кухню.

Она долго скептически рассматривала меня и наконец решилась: «Пошли покормлю».

Я покинул ее спустя три часа. Засиделся!

В Омск я прибыл ранним утром 9 мая. Городские улицы были пустынными. Без проблем и приключений я добрался до школы милиции, пришел на кафедру марксистско-ленинской философии и научного коммунизма. С конца прошлого года начальником кафедры был Владимир Павлович Моисеенко, в годы учебы – мой научный руководитель, старший товарищ и отец Марины[3].

Марина Моисеенко с детства была девочкой любопытной и раскрепощенной. В седьмом классе она впервые попробовала «запретный плод», и вкус его Марине понравился. В канун наступающего 1981 года Конституция Карловна, мать Марины, решила серьезно поговорить с шестнадцатилетней дочерью.

– Марина, – жестко, как привыкла разговаривать со своими студентами, сказала Конституция Карловна, – тебе не кажется, что к окончанию школы ты превратишься в обыкновенную шлюху? Я в твои годы о сущности половых отношений только догадывалась, а тебе впору практическое пособие на эту тему писать. Марина, так ты скатишься на самое дно и вместо института принесешь в подоле ляльку неизвестно от кого.