Victory Park - Алексей Никитин

Торпеда вовсе не собирался убивать Вилю. Фотографа надо было наказать каким-то особенным, смешным и в то же время позорным способом. Пока они шли к озеру, Торпеда еще не знал, что он придумает, он даже не был до конца уверен, что Виля в чем-то виноват на самом деле. Что у него было против Вили? Колины слова? Даже не слова – какая-то гримаса. Но Виля же не просто так пришел сюда этим вечером. Вот зачем он приперся в парк под дождем? Торпеда был уверен, что ответы на эти вопросы лежат у Вили в сумке. И когда он достал оттуда кроссовки, все встало на свои места, все стало предельно ясно. Осталось только решить, как быть с Вилей. Но пока Торпеда придумывал насмешливые язвительные слова, которые сейчас скажет Виле, тот неожиданно бросился на него. Этого никто не ожидал, и помешать Виле не успели. Он вцепился Торпеде в горло, свалил его, сам навалился сверху, и они покатились в кусты. Уже через минуту Вилю оттащили от Торпеды и пинками загнали в озеро.

– Ты, говно, плыви отсюда, – прохрипел Торпеда. Глубокие царапины тянулись от подбородка до ключиц. Вскипавшей на них кровью уже была залита рубашка. Под глазом у Торпеды набухал синяк в пол-лица. – В парк я тебя больше не пущу. Пшел в воду!

Виля не мог идти в воду. Он не умел плавать, но дело было даже не в этом. Виля боялся этой черной бездонной воды больше Торпеды с его афганцами.

Торпеда думал, что дает Виле шанс. Позорную и бесславную, но верную возможность уйти. На самом деле эту возможность он у него отбирал.

Виля сделал вид, что действительно готов сейчас уплыть, и даже сделал какой-то неуверенный шаг, словно пробует дно, но плыть никуда не собирался. Вместо этого Виля чуть присел, а потом опять бросился на Торпеду, и они снова покатились по скользкому грязному берегу. Быстро темнело, Кухта и Бухало, бросившиеся помогать Торпеде, уже не видели, кого они месят. Они молотили кого попало, не разбирая. Виле и Торпеде доставалось примерно поровну. Торпеда орал и матерился, дико орал и Виля. Потом на мгновение вдруг показалось, что Виля сейчас оторвется и оставит Торпеду на земле, а сам скроется в кустарнике, но тут он вдруг осел, заскулил и тихо замер.

Торпеда выбрался из-под Вили, оттолкнув его тело куда-то к озеру. Виля упал головой в воду и уже не шевелился. Торпеда умылся, вымыл в озере нож, спрятал его в боковой карман штанов и, чуть пошатываясь, пошел в сторону парка. Следом за ним поплелись Кухт и Бухало. Не по-майски холодный дождь только набирал силу.

Ирка забежала домой всего на минуту. Толик Руль ждал ее внизу – они ехали на Днепр купаться. Солнце уже уходило в какую-то мутную дымку, и нужно было спешить.

Ей повезло – родителей дома не оказалось, а бабушка, наверное, спала и не слышала, как она вошла. Ирка быстро надела купальник, натянула джинсы и алый батник, бросила в сумку куртку – она не собиралась появляться здесь до позднего вечера. Это ее день рождения, и, значит, она будет делать то, что ей нравится.

Вообще-то Ирка и в остальные дни жила как хотела, не слишком интересуясь мнением окружающих. Федорсаныча она не уважала и не слишком это скрывала. Он был мягким человеком и жить Ирке не мешал, но всегда казался ей облаком дыма, через которое можно пройти легко и без усилий. Он не умел сопротивляться – ни ей, ни ее маме, ни вообще жизни. Потому и оставался актером эпизода. Это тонкое наблюдение Ирка сделала не сама, но однажды услышала, как мама влепила его Федорсанычу ночью во время скандала, и подумала, что мать права, так оно и есть. От бабушки Ирке обычно удавалось быстро отделаться и не слушать ее завываний, но от мамы уйти было непросто. Они были слишком похожи, и это сходство пугало обеих.

Елена видела, что у Ирки в точности ее характер, – значит, им не ужиться ни за что. Еще год, от силы два, и они сперва разругаются, а после на всю жизнь возненавидят друг друга. Словно готовясь встретить это близкое будущее уже сейчас, Елена не уступала дочери ни в чем, жестко подчиняя ее, навязывая свою волю даже в мелочах. Ирка тоже понимала, что слишком похожа на мать, и больше всего боялась этого сходства. Она, как могла, сопротивлялась агрессивной экспансивности Елены, проявляла в точности те же качества, и от этого только сильнее становилась на нее похожа.

Закончив с одеждой, Ирка на пару секунд задумалась, выбирая помаду, потом взяла самую яркую и быстро глянула в зеркало. В рассеянном дневном свете отразились строгие, классические черты лица, высокий лоб и внимательно-жесткий взгляд серых глаз. Такими романтически настроенные художники рисуют восточно-славянских красавиц. Ирка улыбнулась отражению, отражение улыбнулось в ответ. Она мазнула по губам помадой, пару раз провела щеткой по русым волосам и вышла в коридор.

Там ее уже караулила бабушка.

– Я ушла, буду вечером, – бросила Ирка, чтобы избежать разговора. Но не помогло.

– У тебя сегодня день рожденья, – проскрипела старуха, пытаясь встать между внучкой и дверью. – Могла бы побыть дома. С нами.

– С кем? Нет же дома никого! – Ирка быстро надела босоножки и попыталась обойти бабушку, но та отступила, прижавшись спиной к дверному замку.

– Скоро будут. И потом, Федор всех пригласил в ресторан.

– Точно! Хорошо, что напомнила, а то я забыла. Значит, там и увидимся! – Ирка попыталась мягко отодвинуть бабушку, но та не собиралась отступать, считая, что разговор не окончен.

– Отойди, бабушка, меня ждут, – Ирка обхватила ее за талию и мгновенно передвинула на пару метров назад. Путь на лестницу был открыт.

– Ты что, ненормальная? Ты могла меня убить! – закричала ей в спину бабушка. – Кость могла сломать!

– В следующий раз обязательно! – уже снизу ответила ей Ирка. – Скажешь заранее, какую ломать!

Увидев Ирку, Толик завел свой Чезет, и они рванули в сторону Воскресенки. Мотоцикл летел, с ревом рассекая ленивые кварталы городских окраин, а когда старые пятиэтажки остались позади, свернул к Московскому мосту, и Толик выжал полный газ. Воздух, тугой и плотный, ударил Ирке в лицо.

– Руль, гони! – закричала она и в восторге вскинула руки. – Добавь еще!

– Да куда еще, чума? – засмеялся Толик. – Уже почти добрались. За Десенкой съезжаем.

Перед Московским мостом они повернули в сторону главной аллеи парка, но поехали не по ней, а неширокими тропами, стараясь держаться ближе к берегу, чтобы выбрать безлюдное место с чистым песком.

– Тормози тут, – уверенно велела Ирка Толику, когда они подъехали к небольшому тихому пляжу. – Сюда никто не придет. Соскочив с мотоцикла, она немного закатала джинсы и, не дожидаясь Толика, побежала к реке.

– Засада! Совсем холодная! – Ирка ударила ногой по воде. – И солнца нет.

Она прошлась по дну реки вдоль берега, но купаться не стала и вернулась к Толику, старательно устанавливавшему свой Чезет между ивовыми кустами.

– Ты чего не раздеваешься? – спросил он, закончив с мотоциклом.