Сибирь и сибиряки. Тайны русских конкистадоров - Александр Александрович Бушков

живет немало людей, представления не имеющих, что они – далекие потомки иных знатных и известных фамилий России…

При Екатерине II возникла новая разновидность ссылки: помещики получили право своей волей, административным порядком, так сказать, ссылать в Сибирь своих крепостных, чем-то не угодивших. С двумя ограничениями, правда: во-первых, ссылаемый не мог быть старше сорока пяти лет, во-вторых, если он был семейным, семью полагалось отправлять вместе с ним.

Судьба «помещичьих» ссыльных оказывалась разной. Одни попадали на каторгу, где царила постоянная нехватка рабочих рук, в том числе и из-за многочисленных побегов. Другие так и проводили жизнь в батраках у богатого крестьянина-старожила. Но не так уж мало было и таких, которым везло гораздо больше. Одним удавалось наладить свое небедное крестьянское хозяйство. Другие, владевшие какими-то ремеслами, могли приписаться к «мещанским» или «цеховым» обществам, заменившим прежние посады. Так что не так уж редко создавались парадоксальные ситуации: оставшийся в России помещик со злорадством вспоминал, как он законопатил в Сибирь надоевшего смутьяна, – а смутьян тем временем обитал в Сибири уже на положении вольного, с немаленькой пашней или процветающей мастерской. Уж такие-то люди, смело можно предположить, ничуть не жалели, что их загнали туда, куда Макар телят не гонял. Чересчур уж отличалось их нынешнее положение от прежнего.

Райской жизни, конечно, не было – где и когда она обнаруживалась в истории человечества? Далеко не все районы Сибири годились для земледелия. Далеко не во всех местах ссыльным удавалось устроиться более-менее сносно. В тех случаях, когда правительство выделяло деньги на обустройство и ссыльных, и добровольных переселенцев, всевозможная чиновная братия при любой возможности разворовывала, сколько удавалось. Какой-то единой государственной программы освоения Сибири трудами ссыльных и добровольных переселенцев попросту не было. Существовавшая система показала свою полную неэффективность к середине XIX века. Уже тогда было рассчитано: чтобы крестьянское хозяйство считалось «прожиточным», то есть самоокупаемым и приносящим доход, крестьянину нужно было иметь не менее четырех лошадей – а так «подняться» мог далеко не всякий.

Была и еще одна сложность. Одинокий мужик просто-напросто не в состоянии полноценно вести хозяйство, неважно, крестьянин он или ремесленник. А вот с невестами обстояло не лучшим образом. Старожилы, в общем, относились к «пришлым» спокойно, где-то даже и благодушно, но дочерей за них выдавали крайне неохотно. Пытаясь исправить положение, правительство даже одно время выдавало 150 рублей каждому, кто соглашался принять в свой дом жениха. Деньги по тем временам немалые, но помогало плохо.

Выход для неустроенных был один – как говорили в старину, «шататься меж двор». Получалось, что власти, одной рукой стараясь сократить количество бродяг в Сибири, другой, сами того не желая, развели в Сибири бродяжничество, какого Россия и в худшие времена не знала. Во второй половине XIX века в Восточной Сибири количество «безвестно отсутствующих», то есть не имевших ни постоянного жительства, ни хозяйства и пустившихся в бега, порой превышало 50 % ссыльных. Томский губернатор решил как-то устроить облаву на беглых и бродяг – и за одно утро в окрестностях города наловили восемьсот человек. Притом что в самом Томске постоянных жителей не насчитывалось и двадцати тысяч. Иные официальные бумаги уныло констатируют, что власти имеют дело с целой армией бродяг, «которые зимою переполняют сибирские тюрьмы, а летом выпрашивают милостыню у населения, воруют скот и все, что плохо лежит, сжигают на сотни верст тайгу, не останавливаются и перед убийством, за то и сами подвергаются жестокому самосуду коренного (старожильческого) населения».

К этому нужно добавить, что полицейские силы в Сибири были крайне малочисленны, а кроме беглых ссыльных, по Сибири расхаживало немало беглых каторжников – эти вообще не пытались заниматься честным трудом, добывая средства к существованию привычными способами, за которые на каторгу и угодили. Не только проселочные дороги, но и Московский тракт был местом крайне небезопасным для проезжего. Крупные караваны с вооруженными купцами и ямщиками могли себя чувствовать в относительной безопасности, а вот путешествовавшим «в одни сани» порой приходилось плохо…

Истины ради нужно уточнить: порой на трактах «погуливали» не только беглые «варнаки» (как называли в Сибири каторжников) или отчаявшиеся честно заработать на жизнь ссыльные. Порой этим грешили вполне благонамеренные на взгляд со стороны «прожиточные» хозяева, раздобывая этакий «стартовый капитал».

Так и останется неизвестным, сколько же точно знатных английских семейств разбогатели, а то и получили титулы в результате усилий родоначальника, плававшего где-нибудь в Карибском море на кораблике под черным флагом с черепом и костями. Полагают, немало. Точно так же останется неизвестным, сколько сибирских крупных купцов разбогатели исключительно благодаря собственным трудам, а сколько – выкопав зарытый дедом или отцом «клад» с добытыми разбоем ценностями. Попадались далеко не все, а молчать сибиряки умели не хуже, чем иные английские лорды, – ну разве что темные слухи ходили…

Примечательный эпизод имеется в классическом романе Шишкова «Угрюм-река». Два богатых сибирских предпринимателя решили поженить детей. Отец жениха преподнес невесте на свадьбу довольно дорогой подарок: красивые серьги драгоценной работы с крупными бриллиантами. Ничего не подозревавшая девушка в них на свадьбе и появилась. Ее отец, впервые увидевший подарок, пришел в ярость и устроил жуткий скандал. Кричал, что такие серьги – одни-единственные, штучной работы – принадлежали когда-то его матери, вместе с его отцом убитой разбойниками на лесной дороге. Кричал, что о дедушке жениха еще в старые времена кружили темные слухи, связывавшие его имя и с разбоями на дорогах, и с убийством родителей купца. Вот только доказательств так никогда и не нашлось…

Отец жениха некоторое время пребывал в нешуточной растерянности: серьги он и в самом деле взял из жестяного сундучка, откопанного там, где показал умирающий отец (покаявшийся при этом и в разбоях, и в душегубствах). Много драгоценностей было в том сундучке…

Вячеслав Шишков много лет проработал в Сибири инженером-геодезистом, многие свои книги написал и по собственным впечатлениям, и по рассказам достойных доверия старожилов. История самая что ни на есть реальная, приключилась во времена Александра III, все фамилии сегодня прекрасно известны. Правда, писатель как человек творческий чуточку реальность изменил. У Шишкова всю вину берет на себя бывший каторжник Ибрагим-оглы. В жизни случилось несколько иначе: гости на свадьбе, люди тертые, повидавшие жизнь и ее сложности, разъяренного купца кое-как успокоили, напоили до полусмерти, а потом очень убедительно объяснили, что отец жениха эти серьги просто-напросто, ничего не ведая, купил у кого-то стороннего, которого давно и след простыл. Неизвестно, поверил ли купец полностью – но времени прошло слишком много, свидетелей и улик не имелось, так что пришлось отступиться…

Вот