Угрюмый город - Фридрих Незнанский

— Календарных или рабочих?

— Не доставай, а?! Хочешь уточнить — набери и спроси!

— Ты объяснишь, зачем разбудил, или нет?! — в свою очередь повысил голос Денис.

— Есть идея, где искать Игоря.

— Сейчас?

— В темное время суток у тебя мораторий на работу?! — взвился Николай. — А также в обеденный перерыв, по выходным и в плохую погоду? — Он сделал три долгих затяжки, и, насладившись паузой, проворчал: — В СИЗО его надо искать.

— Почему в СИЗО? И в каком именно? Прямо здесь, в Снежинске, или где-нибудь в райцентре? Сколько райцентров в области? Двадцать, тридцать?

— Вопрос первый, — Николай с назидательным видом поднял указательный палец, — почему в СИЗО? Потому что похитил Игоря не Боксер, это мы выяснили: иначе ему не нужен был бы твой пистолет, так?

Денис почувствовал, что веки опять слипаются.

— Так, так! — закивал он, разгоняя сон. — Давай веселей — аудитория скучает.

— Значит, менты постарались.

— Почему именно менты?

— А кто?

— Хороший вопрос. У меня на него есть хороший ответ: не знаю. Похитителям Игоря нужно то-не-знаю- что, пропавшее у Шуйского. Сами они по какой-то причине не ищут, вынуждают нас. Милиция разобралась бы без наших соплей, как ты считаешь?

— Я говорю менты, а не ментовка, разницу улавливаешь? За похищением не могут стоять дяди с большими звездами, они бы не нас с тобой напрягли — поставили бы на уши всех снежинских оперов. Выходит, работает одиночка или небольшая группа. Уровень не выше замначальника отдела РОВД или следователя прокуратуры. На законных основаниях он или они искать не могут. Может, светиться не хотят. А запрятать человека в СИЗО — им раз плюнуть.

— Притянуто за уши, но допустим, — сказал Денис.

— Все, что не абсолютно достоверно или сказано не тобой — притянуто за уши! — психанул Щербак. — Ладно, зануда, слушай дальше! Запрятать Игоря в каком-нибудь кацапетовском СИЗО с их точки зрения было бы надежней, да руки коротки. Сажать его в общую камеру нельзя: сразу передаст на волю маляву. Остаются одиночка или карцер. А нам остается пойти и проверить.

Щербак, усевшись на «замечательный» подоконник, уставился в окно. Денис понял, что мысль его иссякла, и с удовольствием залез под одеяло.

— Все хорошо, — сказал он уже с закрытыми глазами, — только зачем твоим ментам средней руки держать Игоря в СИЗО? Не проще ли запереть где-нибудь на даче в подвале?

— Мало ли?! Тебе кажется в подвале проще, а им — наоборот!

— Да проверим, я разве возражаю? Только с утра.

— С утра не успеем, — возразил Николай, — если оказии не будет, нужно выцепить кого-нибудь из охраны. У нее смена стопудово два раза в день, в семь утра и в семь вечера. Или в восемь.

— Тогда лучше вечером. Утром надо отыскать правозащитников и эксперта, и если они не знают и не догадываются, где Игорь, тогда сунемся в СИЗО.

— Дрейфишь! — оставил за собой последнее слово в споре Щербак. — К Боксеру лезть не боялся, а в СИЗО страшно?! Ни фига твои правозащитники не знают. И эксперт тоже.

Уже сквозь сон Денис подумал, что Щербак где-то в чем-то прав. А спрятать Игоря в СИЗО мог, например, Малинин. Не замначальника РОВД, но тоже небольшая шишка, а тяги после работы в РУБОПе наверняка остались. И с Олегом у него была война, и Игорь мог ему поперек горла встать… Только зачем Малинину железяка Шуйского? Потапов же вроде говорил, что Малинин и Шуйский в связке работают…

09.05

— Конечно, я помогал Олегу Петровичу. Может быть, меньше, чем следовало, но не стоит меня за это осуждать…

«Не осуждать», похоже, было любимой присказкой Федора Степановича Крупицына. По поводу и без повода он то и дело повторял: «нельзя осуждать», «не будем осуждать заранее», «как можно осуждать, если…». И вообще Федор Степанович очень слабо соответствовал образу правозащитника, по крайней мере, тому, который сложился в представлении Дениса. Тишайший старичок с растрепанной бородкой и беспомощными глазами за толстыми стеклами минусовых очков, он больше слушал, чем говорил. Слушал вполоборота к собеседнику, как будто был туговат на правое ухо. А если и говорил, то не было в его речи ни бешеного напора, ни брызг слюны, ни размахивания кулаками.

«Центр правозащитной деятельности» располагался в обычной пятиэтажке в однокомнатной квартире на первом этаже — ни отдельного входа, ни даже вывески на двери подъезда, и Денису пришлось изрядно попотеть и попетлять, прежде чем он его отыскал. В прихожей, превращенной в приемную, на разнокалиберных стульях сидела очередь из двух человек: бравый деду- ган с бесконечными рядами орденских планок на потертом пиджаке и женщина средних лет в траурной косынке с тонкой картонной папкой.

Ждать пришлось довольно долго. Как выяснилось, принимал сегодня только Крупицын. Мальцев или Зайцев бывают по пятницам и воскресеньям, тогда очередь движется быстрее, но если важна не скорость, а качество, то лучше все-таки идти именно к Крупицыну. Все это полушепотом рассказала Денису женщина в траурной косынке, бравый дедуган только молча и хмуро косился на дверь, из-за которой доносился приглушенный разговор, и мял в руке пустой мундштук, очевидно, очень хотелось курить, но не пропустить очередь хотелось еще больше. Зато вышел от Крупицына дедуган заметно повеселевшим, даже подмигнул Денису и пробурчал что-то вроде «мы еще повоюем».

Женщина долго не задержалась, тоже вышла, улыбаясь, наконец очередь дошла и до Дениса. Узнав, зачем он пожаловал, Крупицын, не колеблясь, предложил свои услуги:

— Помогал Олегу Петровичу, может быть, меньше, чем должен был, но помогал, и вы, естественно, можете на меня рассчитывать.

В отличие от того же Потапова Крупицыну никаких документов не потребовалось. И в то, что Денис столичный частный детектив, и в то, что он расследует убийство Олега, поверил на слово. Правда, при слове «убийство» вздрогнул и переспросил:

— Вы уверены, что было убийство?

Денис, не вдаваясь в подробности, сказал, что мотоцикл точно был намеренно испорчен, и тут же поинтересовался, когда Крупицын в последний раз видел Олега.

— Двадцать пятого мая. В день своей гибели он заходил.

— Точно? — Денис не поверил своей удаче. — Вы уверены?

— Да, — подтвердил Федор Степанович, — двадцать пятого Олег Петрович заходил. Точно заходил.

— А в котором часу это было?

Старик погрузил пальцы в бороду, думал с минуту и отрицательно мотнул головой:

— Я прекрасно помню наш разговор, но во сколько это было?.. Не нужно меня за это осуждать, я иногда… да чего греха таить, довольно часто забываю о времени. Особенно если разговор интересный.

— Ну хотя бы примерно? — попросил Денис. — Постарайтесь вспомнить, утром это было, днем?