Хроники Империи Ужаса. Нашествие Тьмы - Глен Кук

Ночь эта была еще хуже, чем любая за полные кошмаров годы, прошедшие до появления в ее жизни Сальтимбанко. Она плакала, пока не выплакала все слезы, ломала вещи, кричала, бесновалась – и не находила никакого способа избежать необходимости принять решение.

Это было действительно странно. Ее не волновали хорошие и плохие стороны решения, принять которое требовал Сальтимбанко, – пугала лишь необходимость выбора, должна она его принять или нет. Решения были для нее проклятием. Каждое из них становилось кирпичиком в стене, окружающим тюремную камеру реальности. И каждое не оставляло ей выбора.

Назавтра в полдень голод наконец выгнал Сальтимбанко в общий зал. Там он обнаружил Туррана, Вальтера и Брока, которые отдавали приказы солдатам, разбиравшим стоявшие на козлах столы. Схватив полбуханки хлеба и кружку вина, прежде чем те успели таинственным образом исчезнуть, он подошел к Королям Бурь:

– Мне интересно знать, что вообще происходит.

Волнение и тревога, вызванные известием о смерти Ридье, казалось, полностью исчезли. Его это радовало, но он не понимал, в чем дело.

– Не знаешь? – удивился Турран. – Хотя вряд ли. Это в ее стиле. Что ж, я тебе никогда не скажу.

Брок, обычно не проявлявший особых чувств, по-дружески хлопнул Сальтимбанко по плечу, но тоже отказался от каких-либо объяснений.

Изо всех сил стараясь оставаться как можно более неприметным, Сальтимбанко вышел из общего зала и отправился в заднюю часть крепости, чтобы снова взглянуть на ущелье. Однако вдруг оказалось, что ноги несут его прямиком в Колокольню, и он решил им подчиниться.

Жалкий вид Непанты, открывшей дверь, потряс его до глубины души. Не говоря ни слова, она жестом пригласила его внутрь. Он увидел, что она снова сшила порванную вышивку. Усевшись поудобнее в мягкое кресло, он откинулся на спинку, закрыв глаза, как обычно и поступал, и стал ждать. У Непанты хватало собственных тревог, чтобы переживать еще и о смерти Ридье. Здесь он был в безопасности.

Она же, снова прикусив губу, где уже образовалась трудно заживающая ранка, долго смотрела на него, бледная и напуганная, как никогда прежде. Решение, которое она собиралась принять, безжалостно мучило ее, терзая самые корни старых страхов. Но она уже решилась.

Она медленно подошла к креслу Сальтимбанко, дрожа всем телом. Он притворялся, что храпит, хотя сквозь прищуренные веки видел, как лицо ее искажает гримаса гнева. Похоже было, что, движимая злостью, она меньше боится.

Когда она вложила ладонь в его пальцы, он открыл глаза и поднял взгляд. Все так же кусая распухшую губу, она мягко потянула его за собой. Он встал и пошел за ней в спальню.

По темным коридорам Вороньего Грая разносился грохот барабанов. Трубы провозглашали о торжественном событии. Яркие шелковые знамена развевались на каждой башне. Гарнизон крепости стоял во дворе в полном обмундировании. Короли Бурь облачились в богатые одеяния, что ярко контрастировало с их обычными спартанскими одеждами. Сальтимбанко, который уже не мог похвастаться выдающейся тушей, надел официальный костюм, одолженный у Брока, – черную шапочку с серебряным околышем, ярко-красные камзол и штаны, а также пристегнул к поясу отполированное до блеска оружие. Вымытый, причесанный и одетый, он нисколько не напоминал шута.

Руководствуясь указаниями Туррана – Король Бурь выглядел столь же величественно, как и каждый властитель с юга, – Сальтимбанко встал рядом с помостом, на почетном месте в Большом зале. Обитатели Вороньего Грая сидели на установленных поперек зала скамейках – океан беспокойных белых, смуглых и черных лиц. Внезапно он ощутил приступ страха. Как и для Непанты, для него это отнюдь не был день, о котором он мечтал всю жизнь. Однако он в ней нуждался, и другого выхода не оставалось.

Ритм барабанов изменился. В последний раз прозвучали трубы. Невеста покинула свою башню и никогда уже не вернется в нее одна.

Турран поднялся на помост. Именно он должен был заключить между ними союз. В оранжево-золотых и ало-пурпурных одеждах, он неподвижно возвышался надо всеми, словно огненный демон.

Из Колокольни, по темной очищенной дорожке между сугробами, сквозь непрекращающуюся метель кортеж невесты направился в сторону зала. Шесть женщин, одетых в темно-зеленые платья, вышитые золотой нитью, несли шлейф Непанты. По обе стороны от нее маршировали пикинеры в ливреях. Все двигались медленным размеренным шагом, не обращая внимания на холод. Свадьбы в Вороньем Грае всегда совершались с королевской помпой и размахом.

Кортеж невесты добрался до Большого зала. Вальтер и Джеррад, обнажив мечи, встали на страже рядом с Непантой, медленно двигаясь к помосту.

Сальтимбанко казалось, будто за время этого неспешного марша прошла вечность. Он смотрел, заново восхищаясь красотой Непанты, ее темными глазами и волосами, гладкой кожей и мягкими чертами. Этим вечером она казалась почти святой, неземной, словно окутанной восторженным заклятием. Братья ее тоже стояли как зачарованные. На мгновение он забыл о своих страхах, и могло даже показаться, будто Ридье до сих пор считают живым.

Непанта дошла до помоста. Барабаны стихли. Церемония началась…

В какой-то миг, словно перенесясь во времени, Сальтимбанко вдруг понял, что все закончилось. В самом деле? Да. Люди расходились праздновать. Куда подевалось все это время?

Непанта наконец посмотрела ему в глаза. Он взял ее за руку и мягко сжал. Здесь и сейчас на ее лице не было ни следа страха или сомнений.

Впрочем, и для того, и для другого было поздно. Она уже решилась. И теперь ей предстояло сражаться за то, на что она решилась, – столь же яростно, как до этого ему сопротивлялась.

Сальтимбанко зевнул и потянулся, наслаждаясь последним шагом к медленному ленивому пробуждению. Он снова потянулся, расслабившись, словно кот. Левая рука коснулась чего-то мягкого и теплого, а затем утонула в копне шелковистых волос. Снова зевнув, он повернулся на бок, глядя на улыбающееся лицо молодой жены. Медленно протянув руку, он поймал торчащую из-под одеяла прядь волос и намотал на палец, не сводя взгляда со спящей. Затем он мягко провел кончиком пальца по нежно-розовой щеке, остановившись возле ямочки на подбородке. Уголок ее рта слегка дрогнул, что ему редко доводилось видеть, по крайней мере до вчерашнего вечера, – нечто счастливо-демоническое, проведшее годы в заточении, а теперь вышедшее на свет и моргавшее от радости. Улыбка ее становилась все шире, неся с собой тепло. Рубиновые губы чуть раскрылись, издав мимолетный вздох. Вытянув руку, она прикрыла ладошкой его ладонь, прижимая ее к своей щеке. Медленно, словно не желая нарушить ее дремоту, он склонился над ней и поцеловал в уголок едва заметно улыбающихся губ.

– Мм… – вздохнула она, не открывая глаз.