Превосходство Пробужденного. Том 3 - Дмитрий Ра

Смех в ушах.

Дядя смеется над ним. Но зачем? Зачем он позорит его перед всеми?

Патрик рычит, сопротивляясь телепатии дяди, впивается зубами во что-то непонятное во рту, пережевывает, глотает. Он перебарывает в себе отвращение и… Рот снова свободен.

— Хватит! — вскакивает он на ноги.

— Глупец… — звучит в ушах шипящий голос. — Это не я… ты… проигрываешь…

Время будто останавливается. Каждое движение дается с трудом. Очень медленно Патрик разворачивает шею, смотрит на отрубленную голову Константина Кибы.

Его глаза на этот раз открыты и смотрят на него…

— МЕДИОКРИС ПАТРИК ЭДВАЙС ТАКОЙ МОЛОДЕЦ!!!

Патрика прошибает холодный пот. Сердце пропускает удар. Он вспоминает кое-что. Кое-что очень важное, на что он не обратил внимания сразу. Динамики диктора были сильно повреждены Кибой. Их не могли так быстро восстановить.

Вокруг оттрубленной головы бегут отвратные, размером с грецкий орех, серебряные пауки, выбивая мерзкий звук по каменному полу многочисленными лапками:

— Т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т-т…

* * *

Стеклянные стены вибрируют от напора эмоций и криков толпы. В Яме происходит что-то поистине невообразимое. Даже элитные Вальты повставали с мест и, как изваяния, бледные, смотрят на происходящее.

Шея кровоточит. Я не смог увернуться до конца от удара Патрика.

Все тело болит из-за пуль. Моя нитевая броня далеко не так хороша, как усиленный бронежилет.

Я задыхаюсь из-за длительной задержки дыхания, голова гудит, а от суммы осталось почти ничего. Я истратил ее на «ментальную магию». Почувствовав в этом теле эфир, я понял, что он как старший брат для суммы. Строптивый, суровый, и не прощающий ошибок.

Спасибо Ли. Ты непроизвольно поделился со мной этой силой. Долгие медитации и прежний опыт четко дали мне понять, как я смогу повторить этот трюк. Даже не так. Как я смогу сделать его еще лучше. Уж не знаю, помогла мне в этом сумма «мудрости», но есть острое ощущение, что без нее не обошлось… Даже чувство эфира у меня не из пустого места.

ВЖИИИИИИИИИИИИХХХХ!!!

Струны натягиваются так, что из-под колец на моих пальцах проступает кровь. Стою на одном колене, скрестив руки. Я усиливаю суммой скрученные мотки из нитей так, что они становятся еще и прочной опорой, на которой висит тело…

Тело белокурого красавца медиокриса Патрика Эдвайса висит в воздухе, прямо под потолком, будто распятое — раскинув руки и опрокинув голову на плечо. Гниль подземная! У меня не хватает сил, чтобы окончательно задушить его.

Патрик сопротивляется моему вмешательству в его разум…

Скрежещу зубами, краем глаза смотрю на трибуны. У меня нет сомнений, кто перебил ментальную технику. Я был одним из лучших в Варгоне мастером плетений. И эфирные отзвуки от меня так просто не скрыть. Если я их почувствовал, то как ищейка, не забуду никогда.

Монтано! Сгнить тебе в самой глубокой яме! Все-таки помог племянничку! Вырвал из моих иллюзий.

Патрик стонет, медленно открывает глаза. Его губы трясутся, но сразу же…

…взгляд становится ясным. Он быстро моргает, осматривает оплетенного себя, смотрит на трибуны.

— Киба… ты, — тихо говорит он, — не понимаешь, что наделал.

Не отвечаю. Каждое слово — это потерянный из легких кислород. Меня и так хватит еще на минуту или две. Потом начну резко слабеть.

Не успел. Не успел я пронзить его сердце. Патрик даже под контролем разума сопротивлялся, как безумный. Рвал и метал. Единственное, что я смог — задержать его. Опутать.

Патрик выдыхает что-то кислотно зеленое. Его окутывает легкое облако. Нити таят на глазах, рвутся одна за другой.

Резким движением отправляю кунаи в Патрика. Он с легкостью уворачивается прямо в полете, приземляется и… его ноги подкашиваются. Теперь и он стоит на одном колене.

Тишина…

Трибуны замолкают, не издают ни звука.

Тишина настолько давящая, что, кажется, сейчас придавит к каменному полу.

— К… к… — только хрип выходит из глотки Патрика.

Его разум я потрепал хорошо. Он как наяву испытал все гаммы острых ощущений.

Ясно. Значит свои ядовитые пары он может испускать только из легких. Все-таки он не «газообразный маг в пятьдесят единиц».

Кидаю еще один кунай. Патрик заваливается на спину, падает. Но уворачивается.

Шанс!

Он не так быстр, как раньше!

Из последних сил срываюсь с места. В руке оказывается последний кунай. Подпрыгиваю, на лету хватаясь за рукоять обеими руками.

«У… бей».

Патрик перекатывается.

Дзыньк. Кунай выбивает искры из каменного пола, где только что была шея врага.

Меня накрывает зеленоватое облако. Боль! Тысячи игл пронзают тело.

Но кто как не я умеет терпеть такую боль. Я обязан показать ему, что мне не больно. Иначе он пустит эту дрянь еще раз. А потом еще… и еще…

Пока Патрик приходит в себя, быстро встаю, но не паникую, шагом выхожу из облака.

Горит! Разрывает! Одежды покрылись дырками. Руки волдырями. Прячу их за спину.

Держусь ровно.

— Так я… и думал, — кашляет, встает Патрик. — Значит, кислоты и яды… на тебя… не действуют. Как тогда… в машине…

Еще как действуют! Гниль подземная, вот это боль! Достойная пыточных дел мастера. Похоже, эта кислота больше воздействуют на болевые ощущения и нервы, чем повреждает ткани.

Патрик пытается держать осанку, но получается это плохо. Он пошатывается…

— Заканчиваем… Киба, — сморщившись, Патрик через силу выпрямляется и…

Со свистом вдыхает! Его грудь наполняется. Воздух колеблется.

Захлопываю рот. Главное теперь его не открывать. В носу у меня уже есть заглушка. Как мне намекнул заместитель директора при том случае с «мамой» — вытягивать кислород из воздуха, превращая его в углекислый газ — это самое простое, но очень эффективное мастерство газообразных одаренных.

Наигранно хватаюсь за горло, мычу, трясусь, но рот не открываю. Падаю на одно колено, на второе.

Патрик на останавливается. Выдох, вдох. Чувствую кожей, как что-то в окружении меняется. Появляется странное давление на глаза и уши.

Бью себя в грудь, падаю на живот, прикрывая им обожжённые руки, замираю. Патрик еще какое-то время втягивает в себя окружение…

Не могу больше…

В легких жжется. Но если я вдохну окружающий газ, то сразу же вырублюсь.

Слышу…

Лежа на животе, я могу только слышать.