Зеркала. Темная сторона - Мария Николаевна Покусаева

подумала, что где-то в той, прошлой жизни он приобрел умение рассказывать истории так, чтобы было интересно. Поэтому я стряхнула кеды на пол, завернулась в плед, как в плащ, едва не натянув его себе на голову, и, по-восточному скрестив ноги, села в кресле, уперев локти в колени и подперев кулаками голову.

Ренар одобрительно улыбнулся.

Я внимательно его слушала.

И слушала.

По крайней мере, это было в разы интереснее «Истории мира для девиц».

– Я подозреваю, – сказал Ренар, – что мальчишке с детства забивали голову высокими идеями и чушью о том, что Сила должна служить на благо простым людям, поэтому бедняга буквально бредил подвигами. Ему очень хотелось, чтобы произошло что-то из ряда вон выходящее, опасное и требующее его участие. Сама понимаешь, что с такими порывами… В общем…

– В общем, это шло вразрез с интересами прочих, кому бы хотелось тихой службы, – поддакнула я.

– Именно. – Он указал трубкой в мою сторону, вроде как в знак согласия. – Так что мальчика не очень-то воспринимали всерьез, считая его увлеченные поиски неприятностей блажью. Даже его Наставник, поначалу очень довольный старательностью ученика, однажды начал закатывать глаза при одном его появлении на пороге. Он пугался слова "Мастер!" и старался подсунуть юноше работу, которая отвлечет его от мыслей о подвигах. Сама понимаешь, моя хорошая, при таком раскладе непременно что-то должно было случиться. И оно случилось.

Здесь Ренар сделал паузу в рассказе, чтобы закурить и, кажется, подчеркнуть важность момента.

– Есть такая нечисть, называется келпи…

– Знаю, – оживилась я. – Волшебная хищная лошадка, которая живет в воде.

– Кхм… – Он чуть не закашлялся, сделав вид, что неудачно вдохнул дым. – Как много леди знает, оказывается. Ну да, волшебная хищная лошадка. С острыми зубами и неимоверной любовью к деткам. Детки, знаешь ли, тоже любят лошадок, – хмыкнул Ренар. – А келпи этим пользуется, потому что взрослого затащить в топь или в омут намного сложнее, чем доверчивого ребенка.

– И у вас появился келпи.

– Точно, и рано или поздно что-то такое непременно появилось бы. Проблема была в другом. Наш юный герой решил, что нужно проявлять инициативу, и в итоге умудрился довести нас до того состояния, когда каждое его предупреждение об опасности казалось очередной ложной тревогой. Он говорил, что видел что-то, мы его успокаивали, что нет там ничего, ему привиделось. Как в той старой сказочке про пастушонка и волков.

– Так она ваша? Эта сказка? – моргнула я.

– Ну что ты, милая, – лениво протянул Ренар. – Некоторые сказки настолько правдивы, что нет надобности искать их исток. Я думаю, и по ту, и по эту сторону волшебного Зеркала можно найти немало удивительных совпадений что в сюжетах, что в деталях, поэтому ничему не удивляюсь. По крайней мере, – он отвел взгляд, чтобы посмотреть во тьму за окном, – женщины везде одинаково женщины. А некоторые девочки невероятно любопытны.

Он сказал это таким ехидным тоном, что будь рядом со мной небольшая подушка, она полетела бы в наглеца, слишком уж заманчиво тот улыбался.

Улыбался он, правда, недолго.

– Мальчишка постоянно стремился найти себе подвиг, и, конечно, однажды подвиг нашел его, – Ренар тяжело вздохнул и закинул ногу на ногу.

Свечи мерцали во мраке.

Тишина замка стала почти осязаемой, она заставила замечать то, чего я раньше так остро не замечала: дребезжание стекол, когда в них ударял ветер, шорохи и скрипы, издаваемые домом, отсутствие привычного треска огня в камине – только легкое шипение свечей. Это была странная тишина, другая, как звезды в небе этого мира, огромные и незнакомые. В моем мире такая тишина гнездилась, наверное, вдалеке от городов и электросетей, вдали от трасс и человеческого жилья. Ее осязаемость не исчезла, даже когда она разлетелась на тысячу осколков от голоса Ренара:

– Ребенок ушел за белой лошадью в сторону болот. История из тех, где хороший конец получается редко. Я думаю, к тому моменту, как кто-то спохватился, келпи бы уже затащил ребенка в топь или поужинал им. Но наш юный герой бросился к болотам, как только испуганные детки, которые видели, как их друга унесла незнакомая белая лошадь, встретили его на улице. Потом уже детки позвали нас.

Я нервно сглотнула, еще плотнее кутаясь в плед уже не от холода извне, а потому что по спине прополз другой холод – леденящее ощущение страха. Не того приятного страха, когда тебе в лагере рассказывают о пропавшем мальчике или духе местных лесов, а какой-то глубинной жути.

– Иногда от нас требуется действовать быстро, а обстоятельства, в которые мы попали, сильно затрагивают наши чувства, – сказал Ренар задумчиво. – Тогда мы способны если не на чудеса, то на подвиги. Так было с тобой недавно. Так случилось с ним. Сильное потрясение и необходимость немедленно что-то сделать. – Ренар посмотрел на меня. – По крайней мере, Мари, я думаю никого не оставит равнодушным белая лошадиная морда с оскаленными и окровавленными совсем не лошадиными зубами.

Я на всякий случай чуть отодвинулась от края дивана. Ренар заметил это и фыркнул.

– Чего ты здесь-то боишься?

– Я не боюсь, – соврала я. – Это рефлексы.

В отличие от страшилок в лагере, эта история была настоящей. И как бы Ренар ни скрывал свое личное отношение за легкой иронией, я чувствовала: ему не слишком приятно это вспоминать.

Он понимающе покачал головой, мол, ага, знаем мы ваши рефлексы, юная леди, но решил эту тему не развивать.

– Как мне потом сказал его учитель, парень использовал какое-то заклинание, которое знал в теории, но на практике до него еще не дорос, – продолжил он. – Еще недостаточно контролировал свою силу, чтобы удержать ее. Самое забавное, что келпи он уничтожил. Не просто отправил на Изнанку, как это обычно делают с фэйри, а именно уничтожил. А! – Ренар махнул рукой. – Я здесь не мастак объяснять, но у тебя есть кого на эту тему попытать, если захочешь подробностей. – Он снова покосился в сторону. – В конечном итоге у нас оказался покалеченный, но живой ребенок, труп страшной лошадки и выгоревший маг. И у него, в отличие от тебя, рядом не оказалось никого с волшебным зельем, которое восстанавливает силы. Нет, жив он остался, – видимо, заметив, что я сижу почти в ступоре, Ренар поспешил меня успокоить. – Только вот контакт с силой потерял. Вся беда в том, что такая утрата для мага, особенно привыкшего к волшебству, это как потеря чувства. Представь, что у тебя вдруг перестал видеть один глаз. Или ты потеряла возможность чувствовать запахи. Примерно то же чувствует маг, сила которого отсечена от него. А здесь было