Турецкий гамбит - Борис Акунин

Холодным, противным днем (серое небо, ледяная морось,чавкающая грязь) Варя возвращалась на специально нанятом извозчике врасположение армии. Целый месяц провалялась в Тырновском эпидемическомгоспитале на больничной койке и даже вполне могла умереть, потому что от тифаумирали многие, но ничего, обошлось. Потом еще два месяца изнывала от скуки,дожидаясь, пока отрастут волосы — не ехать же стриженой под татарина. Проклятыеволосы отрастали медленно, они и теперь не столько лежали, сколько стоялибобриком. Вид был жутко нелепый, но терпение кончилось — еще неделя безделья, иВаря просто сошла бы с ума от вида горбатых улочек опостылевшего городишки.

Один раз вырвался проведать Петя. Он все еще числился подследствием, но уже не сидел на гауптвахте, а ходил на службу — армияразрослась, и шифровальщиков не хватало. Петя сильно изменился: оброс жидкой,ужасно ему не шедшей бороденкой, отощал и через слово поминал то Бога, тослужение народу. Больше всего Варю потрясло то, что при встрече жених поцеловалее в лоб. Что это он, как покойницу в гробу? Неужто до такой степени подурнела?

Тырновское шоссе было запружено обозами, и коляска елеползла, поэтому Варя на правах знатока здешних мест велела извозчику свернутьна проселок, что вел к югу, в объезд лагеря. Так хоть и дальше, но доедешьбыстрей.

По пустой дороге лошадка затрусила живей, да и дождь почтипрекратился. Еще часок-другой и дома. Варя фыркнула. Ничего себе «дома». Это всырой-то палатке, под семью ветрами!

За Ловчей стали встречаться одиночные всадники — все большефуражиры да деловитые ординарцы, а вскоре Варя увидела и первого знакомого.

Долговязая фигура в котелке и рединготе, нескладно сидевшаяна понурой рыжей кобыле, — обознаться невозможно. Маклафлин! У Вари возниклоощущение deja-vu: во время третьей Плевны она точно так же возвращалась красположению армии, и точно так же на дороге ей повстречался ирландец. Толькотогда было жарко, а теперь холодно, да и выглядела она, наверно, получше.

И очень даже удачно, что первым ее увидит именно Маклафлин.Он человек прямой, бесхитростный, по его реакции сразу поймешь, можно липоказываться в обществе с такими волосами или лучше повернуть обратно. Да иновости опять же узнать…

Варя мужественно сдернула шляпку, обнажив свой постыдныйбобрик. Проверка так проверка.

— Мистер Маклафлин! — приподнявшись на сиденье,звонко крикнула она, когда коляска догнала корреспондента. — А это я! Куданаправляетесь?

Ирландец оглянулся и приподнял котелок.

— О, мадемуазель Варя, очень рад видеть вас в добромздравии. Это вас из гигиенических соображений так обстригли? Прямо не узнать.

У Вари внутри все так и оборвалось.

— Что, ужасно? — упавшим голосом спросила она.

— Вовсе нет, — поспешил уверить ееМаклафлин. — Но сейчас вы гораздо больше похожи на мальчика, чем во времянашей первой встречи.

— Нам по пути? — спросила она, — Так садитесько мне, поболтаем. Лошадь-то у вас не очень.

— Ужасная кляча. Моя Бесси умудрилась нагулять брюхо отдрагунского жеребца, и ее разнесло, как бочку. А штабной конюх Frolka меня нелюбит, потому что я никогда из принципиальных соображений не даю ему взяток (точто у вас называется nа chai), и подсовывает таких одров! Где он их толькоберет! А ведь я спешу по крайне важному, секретному делу.

Маклафлин многозначительно умолк, но было видно, что еговсего распирает от важности и секретности.

При всегдашней сдержанности альбионца это выглядело необычно— похоже, журналист и в самом деле разузнал нечто из ряда вон выходящее.

— Да присядьте на минутку, — вкрадчиво произнеслаВаря. — Дайте отдохнуть несчастному животному. У меня тут и пирожки свареньем, и термостатическая фляга. А в ней кофе с ромом…

Маклафлин достал из кармана часы на серебряной цепочке.

— Half past seven… Another forty minutes to get there…All right, an hour. It'll be half past eight…, — пробормотал он на своемневразумительном наречии и вздохнул. — Ну хорошо, разве что на минутку.Доеду с вами до развилки, а там сверну на Петырницы.

Привязав поводья к коляске, он уселся рядом с Варей, одинпирожок проглотил целиком, от второго откусил половину и с удовольствиемотхлебнул из крышечки горячего кофе.

— В Петырницу-то зачем? — небрежно спросилаВаря. — Снова встречаетесь со своим плевненским осведомителем, да?

Маклафлин испытующе посмотрел на нее, поправил запотевшие отпара очки.

— Дайте слово, что никому не расскажете — по крайнеймере до десяти часов, — потребовал он.

— Честное слово, — сразу же сказала Варя. —Да что за новость такая?

Поколебленный легкостью, с которой было дано обещание,Маклафлин запыхтел, но отступать было поздно, да и, похоже, очень уж хотелосьподелиться.

— Сегодня, 10 декабря, а по вашему стилю 28 ноября 1877года — исторический день, — торжественно начал он и перешел нашепот. — Но об этом во всем русском лагере пока знает только один человек— ваш покорный слуга. О, Маклафлин не дает nа chai за то, что человек выполняетсвои прямые служебные обязанности, но за хорошую работу Маклафлин платитхорошо, можете мне поверить. Все-все, об этом больше ни слова! — вскинулон ладонь, предупреждая вопрос, уже готовый сорваться с Вариных губ. —Источник информации я вам не назову. Скажу только, что он неоднократно проверени ни разу меня не подводил.

Варя вспомнила, как кто-то из журналистов с завистьюговорил, что сведениями о плевненской жизни корреспондента «Дейли пост»снабжает не какой-нибудь там болгарин, а чуть ли даже не турецкий офицер.Впрочем, в это мало кто верил. А вдруг правда?

— Ну говорите же, не томите.

— Помните, до десяти часов вечера никому ни слова. Выдали честное слово.

Варя нетерпеливо кивнула. Ох уж эти мужчины со своимидурацкими ритуалами. Ну конечно, она никому не скажет.

Маклафлин наклонился к самому ее уху.

— Сегодня вечером Осман-паша сдастся.

— Да что вы! — вскричала Варя.

— Тише! Ровно в 10 часов вечера к командиругренадерского корпуса генерал-лейтенанту Ганецкому, чьи войска занимают позициюпо левому берегу Вида, явятся парламентеры. Я буду единственным из журналистов,кто окажется свидетелем этого великого события. А заодно предупрежу генерала —в половине десятого, не ранее, — чтобы дозоры по ошибке не открыли попарламентерам огонь. Представляете, какая получится статья?