Копье Дракулы - Михаил Палев

– Эй! Что вы делаете?! – угрожающим голосом вскричал Вахрушин.

– Просто смотрю, из-за чего столько шума, – отозвался Тавров, изучая содержимое чемоданчика.

– То, что в чемодане, должно спасти жизнь моего сына, – холодно сообщила Соколова.

– Вот как? – усмехнулся Тавров. – В первый раз слышу, чтобы обрезком водопроводной трубы можно было кого-нибудь спасти!

– Что?! – дружно вскрикнули Соколова и Вахрушин. Вместо ответа Тавров перевернул чемоданчик вверх дном, и на пол со звоном действительно выпал обрезок водопроводной трубы.

– Похоже, кто-то уже похозяйничал в чемоданчике за вас, – заключил Тавров. Раздался металлический звук падения: это Соколова выронила из рук «Сайгу», и Вахрушин едва успел ее подхватить.

– Ваши штучки? Вы за это ответите! – злобно прошипел Вахрушин и пару раз хлестнул Соколову по щекам, приводя ее в себя. – Немедленно верните артефакт!

– Я бы и рад, да только не знаю, что вернуть! – развел руками Тавров. – Я ничего не брал и даже не смог вчера найти ваш тайник.

И Тавров кивнул в сторону небольшого отверстия в стене. Именно на него и смотрела установленная в подвале камера.

– Поздравляю вас: тайник был замаскирован на славу! Вот только, как выяснилось, слишком много народа знало о нем, – внес я свои пять копеек сарказма.

– Господи, что же делать! – простонала Соколова, повиснув на плече Вахрушина. Она зарыдала и сейчас совсем не была похожа на хладнокровную и уверенную в себе бизнесвумен. Вахрушин, обняв ее, гладил по голове и шептал какие-то ласковые слова.

– Значит, так! Предлагаю пройти в гостиную и там поговорить начистоту! – решительно предложил Тавров. – Чем скорее вы расскажете правду, тем быстрее мы наметим план совместных действий.

– Лучше пройти в комнату видеонаблюдения, – возразил я. – Там мы не потревожим прислугу и никто не подслушает разговор. Я так понимаю, что у Вероники Павловны и Аркадия Петровича есть немало тайн.

– Идем, Ника, и сделаем то, о чем они просят, – мягко предложил Вахрушин Соколовой. – Видишь, что наш план рухнул. Кто-то обвел нас вокруг пальца. Лаврушин и Порхов исчезли. Нам не обойтись без помощи профессионалов.

Он повернулся к нам и решительно сказал:

– Идемте, господа! Мы готовы рассказать вам все!

Дом был темен и пустынен. Мы прошли в комнату видеонаблюдения тихо и без шума, никого не потревожив. Там я налил по бокалу коньяка Вахрушину и Соколовой. Немного придя в себя, они вдвоем поведали странную, уходящую глубоко в прошлое историю. Пока я их слушал, она сложилась у меня в голове в некоторое подобие повести. Думаю, что лучше изложить рассказанное Соколовой и Вахрушиным именно в виде такой встроенной в роман маленькой повести – вроде как «Повесть о капитане Копейкине» в «Мертвых душах» Гоголя.

История Веты Михай и Ники Соколовой

Весной 1935 года, поздно вечером, в дверь квартиры инженера авиационного завода номер 39 товарища Демешкевича осторожно постучали. Стучали долго и настойчиво, пока домработница Маша не услышала и не открыла дверь. За дверью стояла старая цыганка в цветастом платье.

– Что же ты в дверь деребанишь? – сердито спросила Маша. – Звонка, чай, не видишь? На кнопку нажать надо и звонок электрический зазвонит. Да и зря заявилась: не подаем мы.

– Ты, милая, лучше хозяйку позови, – холодно предложила цыганка. Маша собралась было возмущенно фыркнуть, но встретилась взглядом с цыганкой и осеклась. Ох, не зря говорят, что нельзя цыганам в глаза смотреть: лукавство там одно и бесовщина, сразу теряется от их бесстыжих глаз православный человек.

– Кто там, Маша? – послышался из комнаты голос хозяйки.

– К вам тут пришли, Полина Аркадьевна! – крикнула Маша.

– Так проси! Что же ты гостью в дверях держишь?

– Заходите, – проворчала Маша, пропуская цыганку в прихожую.

Полина Аркадьевна изумленно взметнула брови, увидев гостью, но любезно пригласила ее располагаться и послала Машу за самоваром.

– Не серчай, хозяйка, за то, что незваной гостьей пришла на ночь глядя, – сказала негромко цыганка. – Уж если бы не дело срочное, то никогда бы тебя не потревожила.

– Полно вам, Анна! – укоризненно отозвалась Полина Аркадьевна. – Сейчас чаю выпьем, и вы все расскажете. Что стряслось-то?

Маша принесла самовар, накрыла на стол к чаю. Цыганка мрачно посмотрела в ее сторону.

– Спасибо, Маша! Ступайте, – сказала Полина Аркадьевна. Маша вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Что стряслось? – повторила вопрос Полина Аркадьевна.

Вместо ответа цыганка вдруг громко произнесла:

– Сгинь, Машка, в свою нору и чтобы не слышала тебя боле! Не то прокляну!

Из коридора донеслись торопливые шаги испуганной Маши. Хлопнула дверь в ее каморку, и все стихло.

– Теперь можно, – облегченно вздохнула цыганка и испытующе взглянула на Полину. – Ты меня выслушай и подумай. Не за себя пришла я просить: что мне бояться? Я уж свое пожила, муж помер, сына посадили… Теперь вот об одном сердце болит: чтобы Ветку пристроить, а то ведь пропадет девка!

– Я знаю, Анна, о вашем горе, – сочувственно проговорила Полина Аркадьевна. – Будем надеяться, что власти разберутся и Тому отпустят.

Тома Ристович Михай был сыном цыганки Анны Михай, работал медником-лудильщиком в цыганской артели «Югославец». Этой весной практически всю артель арестовал НКВД как румынских шпионов. Тома отделался сравнительно легко: он был осужден не за «контрреволюционную деятельность», а всего лишь за «контрреволюционную агитацию», получив пять лет исправительно-трудовых лагерей. Все знакомые сходились на том, что Томе крупно повезло: ведь могли бы «пришить» и «контрреволюционную деятельность», а то и «контрреволюционную троцкистскую деятельность»: последнее означало верную смерть.

Сама Анна Михай, хоть и была цыганка, но не из российских цыган, традиционно промышлявших либо музыкой и танцами, либо торговлей лошадьми, попрошайничеством и гаданием. Анна, как и ее покойный муж Рист Ла Зинкако, происходили из румынских мастеровых цыган «кэлдэрари», столетиями занимавшихся ремеслом медников и кузнецов. Оставшись без мужа, Анна стала зарабатывать ремеслом модистки и снискала известную славу среди жен высокопоставленных советских служащих и ценных технических специалистов. Когда сына Анны арестовали, то почти вся клиентура разбежалась, страшась любых контактов с «членом семьи врага народа». Лишь немногие, в том числе и Полина Аркадьевна, осмеливались выражать сочувствие и поддерживать отношения с Анной Михай.

– Не отпустят его, Полина, – тихо проговорила Анна. – Я цыганка, я судьбу наперед знаю. Не выйдет он из тюрьмы, и мы с Веткой следом пойдем.

– Да что же ты говоришь такое?! – всплеснула руками Полина Аркадьевна. – Кто же ребенка в тюрьму отправит?! За что?!