Ловушка для примерной девочки - Ирина Волчок

— Постой-постой, Лен, ты что-то узнала, да?

— Да ничего я не узнала! Что ж, я подруге позвонить не могу? Сама пропала, а я виновата! — возмутилась Ленка. Слишком демонстративно возмутилась, как показалось Наташе. — Ты там от меня Черному морю привет передай, а мне камешек кра… — Связь оборвалась, и сколько Наташа ни набирала Ленкин номер, в ответ слышала только: «Абонент временно недоступен».

Подруга явно знает что-то и…. жалеет ее?

Потом позвонил Артур и проинформировал, что все их договоренности остаются в силе, и он встретит ее на машине в условленном месте.

Наташа не знала, откуда взялись у нее силы улыбаться и разговаривать с мамой и Ксанкой, как ни в чем не бывало. Притворяться было противно… Не притворяться было нельзя.

* * *

Артур при встрече скользнул губами по ее щеке и с видимым трудом натянул на лицо вежливую, почти официальную улыбку. Не спросил ни о чем, ничего не рассказал. В машине делал вид, что дорога сложная. Зато Кирилл встретил ее бурными объятиями и градом упреков: ну что же она его так надолго бросила, он так по ней скучал! А она по нему скучала? Напряженность Наташи стала чуть слабее. Чуть-чуть…

Свекровь развела вокруг нее бестолковую суету, выкроила из ее имени непривычное Татуся, усадила на веранде, назначила сауну, позвонила массажистке…

— Ты загорела, Татуся, но из-за бледности какая-то сизая. И напряжена почему-то. Мы тебе сейчас кровь разгоним, накормим полезной едой, а потом ты поспишь — и будешь свежа, как чайная роза! — Она подумала и добавила: — Мне тоже сауна не помешает.

Кирилл в это время был увлечен прыжками со спинки дивана. Азартно взбирался и спрыгивал рядом с Наташей.

— Татуся? Кто это? Баболь, ты мою Наташу так называешь? Не хочу! — закричал Кирилл и прыгнул со спинки дивана Наташе на плечи. Наташа от неожиданности ойкнула.

— Кирка, с ума сошел! Так можно покалечить! — испуганно вскрикнула Ольга Викторовна.

Наташа вытащила мальчишку из-за своей спины и, крепко обняв, шепнула ему на ухо:

— Хоть горшком пусть зовут, лишь бы в печку не сажали…

— Наташа! Ты что, обалдела? Горшок для малышей, горшок в печку не сажают, это на него мелких сажают! — Он опять принялся прыгать на диване и скандировать: — Не Татуся, не Татуся! А Наташа, а Наташа!

— Кирилл, и откуда ты такие слова берешь? — возмутилась Ольга Викторовна. — «Прикольно», «обалдела»! И прочее…

— Это!.. Кира!.. Так! Говорит! — Прыжок, прыжок, прыжок…

— Перестань скакать! — не вытерпела Ольга Викторовна. — Какая еще Кира?

— Моя лучшая подружка! Ой! — Кирилл уткнулся лицом в Наташино плечо — спрятался. Потом глянул одним глазом из своего укрытия на баболечку. — Мне папа разрешил! Скажи, пап?

Но в эту минуту мобильный Артура заиграл, он глянул на дисплей и торопливо ушел в сад. Наташа не обратила бы на это внимания, если бы случайно не увидела лицо свекрови. Она смотрела вслед Артуру подозрительно и тревожно.

Глаза женщин встретились, и Ольга Викторовна торопливо спросила:

— Приличная семья? Ну, у девочки этой?..

— Насколько я могу судить, да, — ответила Наташа. — Кирюшка с ней в сквере познакомился. Она с прабабушкой гуляла, у них в саду ремонт был…

Но Ольга Викторовна перебила, почему-то повторила вопрос. Словно думала о другом.

— Семья приличная? А то ведь, знаешь, мы всегда старались оградить Кирилла от всяких… — глянула на Наташу и, словно спохватившись, заулыбалась: — Да, мы же в сауну собирались!

Пока они раздевались, свекровь щебетала без остановки:

— Что ж это я никакие мазилки не прихватила? А, ладно, ну их, просто косточки прогреем, да, Татусь? Ой, мне же Кирчонок запретил тебя так называть! Не наябедничаешь внуку? — Она захихикала, изображая маленькую хитрую девчонку, и стала устраиваться на полке. Улеглась на живот, оперлась на локотки, подбородок пристроила на сцепленные в замок пальцы. И только тогда многозначительно начала: — Ну, Татка, здесь нас никто не услышит, можно секретничать от души!

Наташа промолчала и вся подобралась под своей простыней, словно ей прямо сейчас надо нырнуть в прорубь.

— Почему ты не реагируешь? Забыла, кто я есть? Я — актриса, мне реакция зала нужна — смех, слезы, аплодисменты… Ну, ладно, я ведь намерена… — Она взяла паузу. Наташа затаила дыхание. — Намерена ругать тебя! — закончила свекровь и засмеялась.

— В чем я провинилась? — уныло спросила Наташа.

— Обвиняется в недостаточном внимании к своей внешности! — голосом киношного судьи провозгласила Ольга Викторовна. И продолжала уже своим, в духе свекрови — задушевной подружки, вроде как с обидой: — Ну правда, Наташка, почему ты игнорируешь мои советы? Почему опять запустила голову, не делаешь макияж? А руки! Где маникюр? Где педикюр, наконец! Почему одеваешься как попало? Я что, должна тебя каждую неделю за ручку в салон водить?

— Ольга Викторовна, я же у мамы была. Там сад, огород… — начала оправдываться Наташа.

— Ты на сад-огород не ссылайся! Перчатки для этого есть. А почему в спортзал не ходишь? Ты же великолепно сложена! Надо только немножко подкачаться, а то худоба одна…

Наташа села и свесила с полка ноги.

— Ольга Викторовна, что происходит?

— То есть?.. Ты о чем?

— Вы так много говорите…

— Много? Да я же вообще болтушка, ты разве не замечала? — Свекровь засмеялась, но тут же оборвала смех. — Ты права. Я и впрямь нервничаю. А ты? Разве нет?

— Если вы о… Кирюшкиной матери — да, очень. Она не объявлялась?

— Здесь нет, но мне кажется, Артура она достает… Ох, скорее бы вы уже уехали…

— А он говорит, что все тихо, — Наташа потянула простыню на плечи — в сухом жару сауны ее вдруг начала бить мелкая противная дрожь. Ольга Викторовна быстро пересела к ней на полок, обняла ее.

— Наташенька, хорошая моя! — Теперь голос грудной, глубокий. — У вас такая замечательная семья получилась, Кирчонок тебя полюбил… даже больше, чем любил родную мать! А его мамаша… Ох, это такое исчадие, она способна из-под земли вот прямо здесь появиться, только чтобы мне досадить! Наташа, мы должны крепко держаться друг за друга, чтобы не дать ей навредить нашей семье!

Наташа давно перестала смотреть на свою красавицу-свекровь как неофит на пророка. Актриса, что еще скажешь? Прирожденная актриса, которая может казаться искренней, сочувствующей, своей в доску, а может одним движением тонкой брови заставить человека почувствовать себя червем, рабом и чем там еще — гадким и презренным. Сейчас-то Ольга Викторовна была, похоже, искренней.

И все же Наташе неприятно было, что она ее обнимает. Ей хотелось отстраниться от свекрови, и она отстранилась.

Ольга Викторовна посмотрела на нее внимательно и настороженно и пересела на свою полку. Подобрала ноги, обняла себя за коленки. Долго сидела так, молчала, о чем-то думала.