Обольсти меня на рассвете - Лиза Клейпас

— О чем посоветоваться? — Кэм подошел к ней со спины и поцеловал в шею.

Амелия затаила дыхание, почувствовав горячую влагу его рта, и почти забыла, о чем хотела сказать.

— По поводу бритья, — слабым голосом сказала она. — Бороды входят в моду. Думаю, тебе стоит попробовать отпустить бородку. Она тебе пойдет и… — Голос у нее сорвался, когда он принялся прокладывать дорожку из поцелуев по ее шее вниз.

— Тебе, возможно, будет щекотно, — пробормотал Кэм и засмеялся, когда по телу ее прокатилась дрожь.

Нежно развернув ее к себе лицом, он посмотрел Амелии в глаза. Он какой-то другой сегодня, подумала она. Она увидела в его взгляде беззащитность, которой не было прежде.

— Кэм, — осторожно спросила она, — у вас с Меррипеном все прошло удачно?

Взгляд его был нежен, но при этом в глазах его вспыхнуло радостное возбуждение.

— Вполне удачно. У меня есть секрет, мониша. Хочешь, расскажу? — Он привлек ее к себе, обнял и начал шептать на ухо.

В тот вечер у Кева было отвратительное настроение по целому ряду причин. И главной причиной его плохого настроения был тот факт, что Уин начала осуществлять свою угрозу. Она вела себя с ним по-дружески. Вежливая, любезная, чертовски милая. И не в его положении было возражать против такого обращения, поскольку именно этого он и добивался. Но он не ожидал, что кое-что будет мучить его сильнее, чем томные взгляды, которые бросала на него Уин раньше. Ее безразличие оказалось куда страшнее ее любви.

Хатауэи собрались за столом в небольшой столовой, отпуская шуточки по поводу тесноты. Впервые за несколько лет они смогли поужинать все вместе: Кев, Лео, Амелия, Уин, Поппи и Беатрикс, а еще Кэм, мисс Маркс и доктор Харроу.

Хотя мисс Маркс и пыталась возражать, они настояли на том, чтобы она ужинала с семьей.

— В конце концов, — со смехом сказала Поппи, — как еще мы должны научиться хорошим манерам за столом? Кто-то должен спасать нас от самих себя.

Мисс Маркс уступила, хотя было ясно, что она предпочла бы находиться где угодно, но не здесь. Она постаралась занять как можно меньше места, узенькая бесцветная фигурка, зажатая между Беатрикс и доктором Харроу. Гувернантка редко отрывала взгляд от тарелки, разве что когда говорил Лео. Несмотря на то что глаза ее отчасти были скрыты под очками, Кев подозревал, что в них нет ничего, кроме неприязни к брату ее подопечных.

Похоже, мисс Маркс и Лео обнаружили друг в друге наглядное воплощение того, что каждый из них больше всего не любил в людях. Лео терпеть не мог людей, лишенных чувства юмора, и людей с менторскими замашками и сразу взял привычку называть гувернантку Сатаной в юбке. А мисс Маркс, со своей стороны, терпеть не могла повес. И чем они были обаятельнее, тем сильнее она их презирала.

За ужином разговоры в основном крутились вокруг клиники доктора Харроу, которую Хатауэи считали чудесным предприятием. Женщины до тошноты лебезили перед доктором, восторгаясь каждой произнесенной им банальностью, открыто восхищаясь им.

Кев невзлюбил доктора с первого взгляда, хотя он не мог бы сказать с точностью, сама ли личность доктора так ему не нравилась или все дело было в том, что на кону стояли предпочтения Уин.

Было бы искушением презирать доктора за его лицемерное совершенство, за льстивые и угодливые манеры, если бы в улыбке его не проглядывал ироничный ум, если бы не неподдельный интерес к собеседнику, если бы не ощущение, что он ни одного комплимента в свой адрес не воспринимает всерьез. Очевидно, Харроу нес громадную ответственность на своих плечах: на кону стояла жизнь его пациентов, и при этом он не выглядел слишком обремененным этой ношей. Он был одним из тех людей, кто легко вписывается в любую компанию и легко приноравливается к любым обстоятельствам.

Пока остальные с аппетитом ели и разговаривали, Кев почти ничего не ел и говорил лишь тогда, когда ему задавали вопросы о состоянии дел с поместьем Рамзи. Исподволь он наблюдал за Уин, не в силах разгадать, что она на самом деле чувствовала к этому доктору. Она вела себя с доктором со своей обычной сдержанностью, и по лицу ее ничего нельзя было определить. Но когда они встречались взглядами, можно было определить безошибочно, что этих двоих что-то связывало. И, что было для Кева тяжелее всего, в глазах доктора он видел лишь призрачную тень того, что испытывал к ней он, Кев.

Где-то на середине этого милого до отвращения ужина Кев заметил, что сидевшая во главе стола Амелия вела себя необычно тихо. Он пристально взглянул на нее и заметил, что она была бледна и на щеках ее выступила испарина. Поскольку она сидела по левую руку от него, он наклонился и шепотом спросил:

— В чем дело?

Амелия рассеянно на него посмотрела.

— Я заболела, — прошептала она, сглатывая слюну. — Чувствую себя так… О, Меррипен, помоги мне выйти из-за стола.

Ни слова не говоря, Кев отодвинул свой стул, встал и помог ей подняться.

Кэм, сидевший на другом конце длинного стола, встрепенулся.

— Амелия?

— Ей нездоровится, — сказал Кев.

Кэм в одно мгновение оказался рядом. Лицо его исказилось от тревоги. Он поднял Амелию на руки и, не внимая ее протестам, вынес из комнаты. Глядя на них, можно было подумать, что Амелия серьезно ранена, а не страдает от, вероятно, обычного несварения.

— Возможно, я могу помочь, — тактично предложил свои услуги доктор Харроу и, не дожидаясь согласия, опустил салфетку на стол и прошел следом за ними.

— Благодарю вас, — сказала Уин. — Я так рада, что вы оказались здесь.

Кев едва сдержался, чтобы не заскрежетать зубами от ревности, когда Харроу вышел из комнаты.

После этого у Хатауэев пропал аппетит, и, оставив еду на столе, все отправились в гостиную, чтобы там дождаться вердикта врача о том, что стряслось с Амелией. Ждать пришлось долго.

— Что с ней могло случиться? — жалобно протянула Беатрикс. — Она никогда не болеет.

— С ней все будет в порядке, — успокоила ее Уин. — Доктор Харроу отлично о ней позаботится.

— Может, мне стоит зайти к ним? — спросила Поппи. — Узнаю, как она.

Но тут на пороге гостиной появился Кэм. Он выглядел смущенным и удивленным, его глаза горели. Похоже, он искал слова. И тут он широко улыбнулся, несмотря на усилия сдержать улыбку.

— Не сомневаюсь, что у гаджо есть более тактичные выражения для этого, но я скажу просто: Амелия беременна.

Эта новость была принята радостными возгласами.

— Что сказала Амелия? — спросил Лео.

Кэм усмехнулся.

— Что-то насчет того, что это создаст неудобства.

Лео тихо засмеялся.

— Дети всегда создают неудобства. Но ей должно очень понравиться то, что теперь ей будет кого наставлять, а то ведь сестры выросли.